Учение о Боге и мире в христианской философии. Великие о боге Учёный Галилео Галилей

Современные люди свысока смотрят на веру, благоговея перед наукой и доказательствами. «Наука возникла в борьбе с религией, она по сути атеистична», - говорят они. Но если вникнуть в историю философии, окажется, что всё наоборот! С другой стороны звучат голоса: «Философия вредна для верующего!» А тем временем истинность христианства доказывается… с помощью инструментов философии.

Об этих парадоксах, о вопросах, которые поднимает философия, об отношении к этой науке святых отцов говорим с заведующим кафедрой философии ПСТГУ, читающим в Сретенской семинарии курс «Философия», Виктором Петровичем Легой .

От чего предостерегал святитель Григорий Палама

Предмет, который вы преподаете, - философия. Существует мнение, что изучение философии для православного человека не полезно. Как бы вы могли прокомментировать его?

За десять минут все аргументы не изложишь. Самый простой аргумент - это мнение отцов Церкви, которые активно изучали философию. Среди них отцы-каппадокийцы, блаженный Августин , преподобный Иоанн Дамаскин , преподобный - все они прекрасно знали античную философию. А о тех, кто философию изучать не желает, святитель Григорий Богослов довольно жестко сказал в своем слове на смерть святителя Василия Великого : «Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только эту благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, берется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которой многие из христиан по худому разумению гнушаются как злоискусной, опасной и удаляющей от Бога... Напротив, надобно признать глупыми и невеждами тех, которые, держась такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве» (Слово 43, Надгробное Василию).

Философия - это любовь к истине, а Истина - это Бог, поэтому философия - это любовь к Богу. Об этом говорили перечисленные нами святые отцы.

Святитель Василий Великий называет Сократа «христианином до Христа»

А об античных философах святой Иустин-мученик сказал, что они, хотя и жили до Христа, но были, по сути, христианами, потому что искали тот же самый Логос. И первыми среди них Иустин называет Гераклита и Сократа. Святитель Василий Великий тоже называет Сократа «христианином до Христа», потому что это замечательный пример человека, который жил по заповедям, хотя и не знал о них.

Так что отцы Церкви не осуждали занятия философией, наоборот - однако они учили, что надо отличать хорошую философию от плохой. Хорошая философия - сократовская, платоновская, аристотелевская. Святой Иоанн Дамаскин, например, учил, что, если ты не знаешь аристотелевскую философию, ты обязательно впадешь в ересь. На этом построена его работа «Источник знания». Сначала он излагает то, что было открыто античными философами, - первая часть «Философские главы»; вторая часть - «О ересях», о том, к чему могут прийти люди, которые не знают философии; третья часть - «Точное изложение православной веры». То есть на основе аристотелевской философии можно точно, четко, ясно, с определениями изложить наше богатство, наше христианское богословие.

Приведу слова преподобного Иоанна Дамаскина из его предисловия к «Источнику знания»:

«И прежде всего я предложу то, что есть самого лучшего у эллинских мудрецов, зная, что если есть что-либо благое у них, то оно даровано людям свыше от Бога. Если же что противно истине, то это - темное изобретение сатанинского заблуждения и измышление злополучного разума. Поэтому, подражая образу пчелы, я воспользуюсь тем, что близко к истине, и от самих врагов получу плод - спасение».

Да, в философии есть сложности, есть опасности, которые могут кого-то увести от истины. Об этом говорил, скажем, святитель : если не чувствуешь в себе силу, если боишься, что философия уведет тебя от Бога к миру материальному, если боишься возгордиться, лучше не заниматься философией.

Инструмент проповеди

- Противоречит ли философия религии? Или, может быть, помогает? И если помогает, то как и чем?

Философия помогает доказывать истинность христианства, опираясь на разум

Философия помогает доказывать истинность христианства: рассудочно, логически, опираясь на разум - тем способом, перед которым благоговеют современные люди, доверяющие науке и свысока смотрящие на веру. Помогает найти ответ на такие вопросы, как наличие в мире зла и страдания праведников и почему Бог это допускает; каким образом можно соединить свободу человека и Божественное предопределение - то есть на те аргументы, которыми так любят спекулировать атеисты.

Отцы Церкви понимали, что недостаточно сказать: «Просто поверьте, что мы говорим правду». Без четкого, логичного обоснования это не работает. А почему вы говорите правду? Может быть, правду говорят другие - несториане, или ариане, или мусульмане, или иудеи? Потому отцы Церкви и использовали философию в полемике, начиная с самых первых веков христианства. По той же причине философию всегда изучали в духовных учебных заведениях: она давала христианам инструмент проповеди.

Современный человек не воспринимает слова «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» так, как их воспринимали, скажем, 2000 лет назад. Он спросит: «А почему? А когда? Завтра? Через тысячу лет? А каким образом это меня касается?» Его нужно убедить.

Понятно, что философия - это не единственный инструмент, посредством которого человек приходит к Богу. Но этот инструмент часто бывает необходим для мыслящих людей, для ученых или просто для размышляющих, да и для самих христиан, которых тоже многие соблазны смущают.

- А какие вопросы обычно задает современный человек в полемике с христианином?

Современный человек достаточно прагматичен. Могу привести пример из личного опыта. У меня богословское образование, богословская степень, я знаю историю Церкви, я знаю догматическое богословие и, в меру своих сил, святоотеческое учение. Но меня спрашивают: почему Бог допустил в мире зло? Меня не спрашивают, когда был V Вселенский Собор, меня не спрашивают, в чем отличие арианства от несторианства, меня не спрашивают, в чем особенности Литургии православной в отличие от католической мессы. Я могу на эти вопросы ответить в меру своих познаний, а меня спрашивают о другом: если наука и христианство едины, объясните, почему Галилея судили за коперниканство?

Наука - это частный случай христианства

Вы упомянули о единстве науки и христианства, однако в сознании большинства укоренено представление о том, что наука противоположна вере.

Христианство является той идеологической и питательной средой, в которой возникает наука

Этот вопрос - как религия и научное знание друг с другом соотносятся - особенно важен для современного человека. Сегодня очень распространено заблуждение, согласно которому наука возникает в борьбе с христианством, потому что она атеистична, а христианство - это мракобесие. Изучая историю философии, мы видим, что всё наоборот! Христианство является той идеологической, идейной, а точнее - питательной средой, в которой возникает наука. Я смело говорю такие слова: наука - это частный случай христианства. Вот простой пример: наука возникает именно в христианских странах, не в исламских, не в языческих. Только нужно понимать, что такое наука, в чем специфика научного творчества Галилея, Ньютона, Декарта, Лейбница…

В современном обществе культ науки, но наука не всесильна: она может принести человеку счастье, а может несчастье. И современное учение о человеке часто сознательно ненаучно, потому что человек, как сказал Достоевский, «слишком широк», его невозможно объяснить исключительно методами науки.

Философия Промыслом Божиим

- А почему возникла философия?

Обычно в мировом и особенно в нашем советском философском образовании давался простой ответ: люди везде одинаковые, на каком-то этапе эволюционного развития они начинают желать познавать природу. Вначале они ее познают примитивно, на уровне мифологическом, потом - на уровне философском, а позднее, развиваясь, - на уровне научном. Но я обращаю внимание студентов на тот факт, на который указал еще в конце II века знаменитый богослов Климент Александрийский: он уже тогда заметил (и сейчас мы это только подтверждаем), что философия была распространена только в Древней Греции. Ни у какого другого народа, даже в Китае, даже в Индии, где была глубокая мысль, чистой философии не возникло. Я не говорю уже о персах, о египтянах, об индейцах Южной и Северной Америки - там философии вообще не было.

Так почему же философия была только у древних греков?

Так почему же философия была только у древних греков? Климент Александрийский предложил ответ, который мне кажется абсолютно правильным: это Божий Промысл. Несколько вольно пересказывая его мысль, могу объяснить так: обычно считается, что до Христа был один богоизбранный народ - еврейский народ. Климент говорит: нет! Был еще греческий народ, которому Бог дал другой дар: способность размышлять, то есть своим собственным разумом восходить к истине. Есть два пути восхождения к Богу: чтением пророческих книг, через которые Бог Сам открылся людям, и размышлением, поскольку, как сказал апостол Павел в Послании к римлянам: Ибо… вечная сила Его и Божество от создания мира чрез рассматривание творений видимы (Рим. 1: 20). Вот греки пошли по этому пути.

Еще один удивительный факт мы наблюдаем: несмотря на то, что древние греки жили в обществе, где поклонялись множеству богов, почти все греческие философы говорили в один голос: «Нет, Бог один». Например, Ксенофан Колофонский в конце VI века до Р.Х. доказывает, что Бог один и Он прост - Он не может состоять из частей. «Есть один только Бог, меж людей и богов величайший… Весь целиком он видит, весь сознает и весь слышит, но без труда помышленьем ума он всё потрясает. Вечно на месте одном он пребывает, не двигаясь вовсе, переходить то туда, то сюда ему не пристало». Написано философом, вроде бы язычником.

- То есть первый вопрос, на который отвечает философия, - это вопрос о Боге?

Вся философия искала и ищет ответы на вопросы о Боге

Да. И это касается не только античной философии. Как ни странно может показаться человеку, воспитанному в нашей советской материалистической среде, вся философия искала ответы на вопросы о Боге.

- Даже современная?

Даже современная. Но, конечно, философия слишком многообразна: есть атеистическая, есть та, которая ставит вопросы философии науки, скажем позитивизм - но он обслуживает другие интересы: есть наука, а он ей «помогает». А вот когда философия ставит вопросы самостоятельно: что такое истина? что такое бытие? - и пытается разобраться самостоятельно, она всегда, как правило, приходит к религиозным выводам.

Под бытием в самом широком смысле этого слова имеется в виду предельно общее понятие о существовании, о сущем вообще. Бытие и реальность как всеохватывающие понятия - это синонимы. Бытие есть все то, что есть . Это и материальные вещи, это и все процессы (физические, химические, геологические, биологичес­кие, социальные, психические, духовные), это их свойства, связи и отношения. Плоды самой буйной фантазии, сказки, мифы, даже бред больного воображения - все это тоже существует как разно­видность духовной реальности, как часть бытия. Антитезой бытия является ничто .

Все конкрет­ные формы существования материи выплывают из небытия и становятся наличным бытием. Бытие вещей, как бы много времени оно ни продолжалось, приходит к концу и «уходит» в небытие. Последнее мыслится как относительное понятие, поскольку в абсолютном смысле небытия нет.

Объективное бытие и я-бытие, экзистенция.

Фейербах писал: «Человек под бытием, если он в этом отдает себе полный отчет, разумеет наличность, для-себя-бытие, ре­альность, существование, действительность, объективность» 1 .

В XX в. потерпела крах концепция объектив­ного и безразличного к человеку бытия, овладев законами которого, человек, казалось, мог как высшее существо преобразовать мир по своему усмотрению.

Это, конечно, не значит, что объективное бытие утрачивает свой статус, но с не­обходимостью открываются новые его стороны, в которых нет места разрыву с бытием человека.

В экзистенциализме для человеческого бытия духовное и материальное слиты в единое целое: это одухотворенное бытие. Главное в этом бытии - сознание временности (экзистенция есть «бытие к смерти»), постоянный страх перед последней возможностью - воз­можностью не быть, а значит, сознание бесценности своей личности.

При этом совершенно иначе расценивается соотношение бытия и небытия: «Бытие только тогда и есть, когда ему грозит небытие» (Ф.М. Достоевский). В «пограничной ситуации» - на грани небы­тия, смерти, уничтожения личности - возникают острые пережи­вания бытия. Они совмещаются с проблемами этическими, с мо­ральным выбором на грани жизни и смерти, который должен делать человек. Здесь наше время мощно вернуло нас к фундаментальным философским вопросам, которые не решит «объективная» наука: сколько угодно скрупулезное описание физических процессов и при­чин, их вызывающих, не раскрывает суть трагизма ситуации. Перед нами другой вид реальности - человеческий феномен. Он привно­сит в философию чуждый рационализму эмоциональный элемент (трагизм). Но ведь суть человека и его жизни - это целостность рационального и эмоционального.

В погра­ничной ситуации человек оказывается одиноким во Вселенной и поэтому он жаждет Бога. Религиозное переживание состоит здесь в том, что Бог выступает как единственное помимо данного человека живое существо в мире, во Вселенной, сжавшейся до размера тюремной камеры.

Указанные особенности осознания категории бытия как Я-бытия, или экзистенции, нужно восприни­мать как важную ступень в познании бытия. А.И. Солженицын в «Гарвардской речи» (1978):

«Если не к гибели, то мир подошел сейчас к повороту истории, по значению равному повороту от средних веков к Возрождению, и потребует от нас духовной вспышки, подъема на новую высоту обзора, на новый уровень жизни, где не будет, как в средние века, предана проклятью наша физическая природа, но и тем более не будет, как в Новейшее время, растоптана наша духовная жизнь. Этот подъем подобен восхождению на следующую антропологическую ступень. И ни у кого на Земле не осталось другого выхода, как - вверх» 2 .

Составил Вадим Номоконов (бахаи из Санкт-Петербурга)

ПРЕДИСЛОВИЕ

"Что же и составляет величие человека,
как не мысль." (А.С.Пушкин)

За последние годы в нашей стране многое сделано для того, чтобы дать людям представление о таких вопросах, как вопросы о Боге, ином мире, душе, вере, религии. Найти адекватные ответы на эти вопросы является жизненно важным делом, поскольку они напрямую связаны с духовностью каждого человека и общества в целом, а уровень духовности, в свою очередь, в решающей степени определяет возможность выхода из того всеобщего кризиса, в котором оказались и страна, и все человечество. Поэтому все большее число людей становится на путь активных поисков истины в этих и других вопросах, относящихся к категории "вечных". Данная подборка высказываний людей, известных своими достижениями в различных областях человеческой мысли, и была составлена с целью предоставления материала, который бы мог пригодиться при такого рода поисках.

Эта работа представляет собой попытку собрать в одном издании изречения по указанным вопросам, сделанные представителями разных стран, жившими в различные исторические эпохи или являющимися нашими современниками. Здесь приведены мнения философов, мыслителей, ученых-естествоиспытателей, политических, общественных и религиозных деятелей, деятелей искусства, а также даны некоторые примеры народной мудрости и фрагменты из Писаний мировых религий. При этом слово предоставлено как тем, кто высказывается в пользу существования Творца и иного мира, так и тем, кто высказывает противоположное мнение. Это соответствует предпосылке о том, что при проведении самостоятельного поиска не следует бояться мнений, откуда бы они ни исходили, но следует приветствовать свет независимо от его источника.
Собранный материал оказался достаточно обширным, и на первом этапе он будет издаваться в виде отдельных небольших по объему выпусков: первый выпуск содержит высказывания о Боге, Его существовании и атрибутах, второй - о душе, духе, жизни в следующем мире, третий - о вере и религии, четвертый - об атеизме и соотношении науки и религии.
Приведенные краткие цитаты могут помочь в обдумывании этих вопросов, но свои ответы каждый составляет сам.

СЛОВА ФИЛОСОФОВ И МЫСЛИТЕЛЕЙ

ФАЛЕС МИЛЕТСКИЙ (625 - 547 до н. э.), древнегреческий философ.
* Бог древнее всего, ибо он не сотворен.
* Что прекраснее всего? - Мир, ибо он творение Бога. (Все из 1, Т.1, С. 35-36)

ЛАО-ЦЗЫ (579-499до н. э.), китайский философ.
* Есть Существо, без которого не было бы ни неба, ни земли. существо это спокойно, бестелесно, свойства его называют любовью, разумом, но само существо не имеет имени. Оно самое отдаленное и самое близкое. (Цит. по 2, С. 48)

ПИФАГОР (576-496 до н.э.), Древнегреческий философ.
* Бог един... Он светоч неба и отец вселенной, ум и одушевление всех вещей, движение всех круговращений. (1, с.79)
* Зло, являясь разногласием с Божественным законом, не есть дело Бога, а человека, и поэтому зло существует лишь относительно и временно. Добро же, состоя в согласии с Божественным законом, существует реально и вечно. (4, С. 288)

СОКРАТ (469-399 до н.э.), греческий философ.
* Боги все знают - как слова и дела, так и тайные намерения, они везде присутствуют и дают указания обо всех делах человеческих... Благочестие - это угодно богам. (3, С. 8)

ПЛАТОН (427-347 до н.э.), древнегреческий философ.
* Боги всеблаги и, значит, им в высшей степени свойственно иметь попечение обо всем... Никто из богов не бывает небрежен по нерадивости и праздности, ибо трусость им совсем не присуща... Причина всего становления есть Бог. (3, С. 12)
* Во главе всех благ как для богов, так и для людей стоит правда. (3, С. 309)

АРИСТОТЕЛЬ (384-322 до н.э.), древнегреческий философ.
* Хотя и невидим, Бог проявляет Себя через Cвои творения. (12)
* Видя каждый день, как солнце обходит небесный свод, а ночью - стройное движение других светил, нельзя не счесть, что существует некий Бог, виновник этого движения и стройности.

МАРК ТУЛИЙ ЦИЦЕРОН (106-43 до н.э.), древнегреческий философ, оратор.
* Бог существует. Это так ясно, что я сомневаюсь, имеет ли рассудок тот, кто этот факт отрицает. (12)
* Что может быть глупее и неприличнее, чем дерзкое мнение, будто человек обладает душою и разумом, но помимо него во вселенной нет ничего подобного, или будто те вещи, которые он едва может постигнуть при крайнем напряжении своего разума, движутся и управляются без какого-либо разума вообще?

ЛУЦИЙ СЕНЕКА (4 до н.э. - 65 н.э.), римский философ, политик, поэт.
* Бог притягивает тех, которые хотят подняться до Него. И потому неудивительно, что человек стремится к Богу. Бог идет к людям, входит в людей. Нет ни одной души, которая была бы хороша без Бога. (3, С. 18)

ПЛУТАРХ (46-127), греческий писатель, философ-моралист.
* Не существует разных богов у народов северных и южных, не существует богов варваров и богов греков. Но, как солнце, луна, небо, земля и море, они едины для всех людей, несмотря на множество разнообразных имен, которыми их называют, также есть только единый Логос, который царствует над всем миром. Повсюду действуют одни и те же силы, а изменяются лишь их имена и обряды культов, и те символы, которые возносят душу к божеству, бывают иногда ясны, иногда темны. (1, Т. 1, С. 390)

ЭПИКТЕТ (50-135), римский мудрец.
* Бог, - или первоначальная причина, - создавший мир и управляющий им, бесконечно благ и премудр. Лучи Его благой мудрости отражаются в разумении человека. И поэтому истинное назначение человека в том, чтобы поднимать и развивать в себе это божеское начало, подражать своему создателю в Его благорасположении ко всей природе. (5, С. 15)
* Мы - дети Бога, так чего же нам бояться? (6, С. 57)
* Надежда человека в том, чтобы ввериться Богу, чтобы то, что Бог хочет, человек сам хотел, и чего Бог не хочет, этого и сам он не хотел. (1, Т.1, С. 397)
* Если бы тебя усыновил царь, твое высокомерие не знало бы пределов. Почему же ты не гордишься сознанием, что ты сын божий?
* Слов человеческих не хватает для того, чтобы достаточно возблагодарить и прославлять Бога за все блага, которыми Он нас наделил." "Опомнись! Ты получил от Бога все, и ты обвиняешь Его, когда Он что-либо у тебя отнимает! (6, С. 73)
* Напрасно, друг мой, ты падаешь духом и сомневаешься в Боге. Когда мы видим дело рук человеческих, понимаем: это сделал человек. Точно также и весь мир, очевидно, имеет своего Создателя. Начало всех начал, причину всех причин, Отца мира вещественного и духовного мы называем Богом. (6, С. 18)

МАРК АВРЕЛИЙ (121-180), римский император и философ.
* Помни, что есть Бог, который хочет не хвалы или славы от людей, Им созданных по подобию Своему, а того, чтобы они, руководствуясь данным им разумением, поступками своими уподоблялись Ему. (7, С. 33)
* Сущность Божества явна в делах Его, и поэтому я преклоняюсь перед Ним... Вселенная есть выражение Сущего, живого Бога. Весь мир подчинен единому закону, и во всех разумных существах единый разум. Правда едина, и для разумных людей понятие о совершенстве тоже едино. (7, С. 20)
* Нам остается полагаться на Его /Божества/ милосердие и справедливость с уверенностью, что Оно не упустило бы, при устройстве мира, ничего такого, чего требует разум для блага человека. (7, С. 64)

ОРИГЕН (185-254), философ, творивший в Александрии и Палестине.
* Опровергши, по возможности, всякую мысль о телесности Бога, мы
утверждаем, сообразно с истиной, что Бог непостижим и неоценим. Даже и в том случае, если бы мы получили возможность знать или понимать что-либо о Боге, мы все равно, по необходимости, должны верить, что Он несравненно лучше того, что мы узнали о Нем... (8, С. 42-43)

ЛУЦИЙ ЛАКТАНЦИЙ (260-325), христианский теолог и писатель.
* Дурно то, что люди не знают Бога, но еще хуже то, когда люди признают Богом то, что не есть Бог. (Цит. по 2, С. 232)

АВГУСТИН АВРЕЛИЙ (БЛАЖЕННЫЙ) (354-430), христианский философ.
* Образ Божий - эта неуничтожимая принадлежность человека - находится, собственно, не во внешнем, а во внутреннем человеке, не в теле, а в бестелесной, бессмертной разумной душе.
* Всякого человека, поскольку он человек, следует любить ради Бога, а Бога - ради Него Самого... Мера любви к Богу есть любовь без меры.
* Все чудеса мы называем явлениями, противными природе. Но на самом деле они не противны природе. Ибо как может быть противным природе то, что совершается по воле Божьей, когда воля Творца есть природа всякой сотворенной вещи? Чудо противно не природе, а тому, как известна нам природа. (Все из 1, Т.1, С. 438-452)

АЛЬ-ГАЗАЛИ (1058-1111), иранский философ.
* Можно ли представить, чтобы человек любил себя и не любил своего Господа, благодаря которому он существует! Ведь известно, что если изнывающий от палящих лучей солнца любит тень, то он, несомненно, любит и дерево, бросающее эту тень. (1, Т. 2, С. 51)

ФОМА АКВИНСКИЙ (1225-1274), итальянский философ, богослов.
* Есть разумное существо, полагающее цель для всего, что происходит в природе, и его мы именуем Богом. (1, Т. 2, С. 83)
* Божественная истина есть мера всякой истины... Всякая разумная истина должна измеряться истиной Бога. (1, Т. 2, С. 87)

ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ (1469-1536), ученый, теолог, писатель.
* Это ужасный мир, если страдания в нем не производят добра. Это какое-то злое устройство, сделанное только для того, чтобы духовно и телесно мучить людей... И, конечно, если нет Бога и бессмертия, то понятно высказываемое людьми отвращение к жизни: оно вызывается в них существующим порядком или, скорее, беспорядком, - ужасным нравственным хаосом, как его следует назвать.
Но если только есть Бог над нами и вечность перед нами, то изменяется все. Мы прозреваем добро в зле, свет во мраке, и надежда прогоняет отчаяние.
Какое же из двух предположений вероятнее? Разве можно допустить, чтобы нравственные существа - люди - были поставлены в необходимость справедливо проклинать существующий порядок мира, тогда как перед нами выход, разрешающий их противоречие? Они должны проклинать мир и день своего рождения, если нет Бога и будущей жизни. Если же, напротив, есть и то и другое, жизнь сама по себе становится благом и мир - местом нравственного совершенствования и бесконечного увеличения счастья и святости. (Цит. по 2, С. 381)

ДЖОРДАНО БРУНО (1548-1600), итальянский философ.
* Мы иным образом, нежели негодяи и глупцы, определяли волю Бога. Нечестиво искать его в крови клопа, в трупе, в пене припадочного, в палачах или мистериях колдунов. Мы ищем его в неодолимом и нерушимом законе природы, в благочестии души, усвоившей этот закон, в сиянии солнца, в красоте вещей...

ФРЭНСИС БЭКОН (1561-1626), английский философ.
*Поверхностная философия склоняет ум человека к безбожию, глубины же философии обращают умы людей к религии. (1, Т. 2, С. 133)
* Религия открывает волю Бога, а естественная философия - Его мощь. (30, С. 94)

ТОМАС ГОББС (1588-1679), английский философ.
* Философия есть скорее естественный человеческий разум, усердно изучающий все дела Творца, чтобы найти и сообщить бесхитростную правду о их порядке, их причинах и следствиях. (1, Т. 2, С. 170)

РЕНЕ ДЕКАРТ (1596-1650), французский философ, математик.
* Существование нашей души, или сознания, я принял за первое начало, из которого вывел наиболее ясное следствие, именно, что существует Бог - творец всего, находящегося в мире... (1, Т. 2, С. 200)

БЛЕЗ ПАСКАЛЬ (1623-1662), французский, физик, мыслитель.
* Когда истина высказывается человеком, то это не значит того, чтобы истина эта исходила из человека. Всякая истина от Бога. Она только проходит через человека. Если она проходит через этого, а не другого человека, то это только оттого, что этот человек сумел сделать себя настолько прозрачным, чтобы истина могла проходить через него.
* Истинное богопочитание свободно от суеверия; когда в него проникает суеверие, то и богопочитание разрушается.
* Два сорта людей знают Бога: люди со смиренным сердцем, любящие презрение и унижение, все равно, какую бы степень ума они ни имели, высокую или низкую, и те, которые имеют достаточно ума, чтобы видеть истину, какие бы ни были препятствия к этому.

ИОГАНН ШЕФФЛЕР (АНГЕЛУС СИЛЕЗИУС) (1624-1677), немецкий теолог и поэт.
* Если ты служишь Богу из-за вечного блаженства, то ты служишь себе, а не Богу. (Цит. по 2, С. 17)
* Бояться Бога хорошо, но еще лучше любить Его. Лучше же всего воскресить Его в себе. (Цит. по 2, С. 45)

БЕНЕДИКТ СПИНОЗА (1632-1677), голландский философ.
* Бог есть существо, состоящее из бесчисленных атрибутов, из которых каждый бесконечен или в высшей степени совершенен в своем роде. (Б. Спиноза. Переписка)
* Каждое мгновение Бог своим содействием продолжает порождение всего. Все вещи существуют не своей, а Его силой. (1, Т. 2, С. 266)

ПЕТР ВЕЛИКИЙ (1672-1725), российский император, реформатор.
* Кто забывает Бога и заповедей Его не хранит, тот при своей работе не будет иметь успеха и мало пользы получит. (10, С. 1)
* Кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший, или от природы безумный. Зрячий Творца по творениям познать должен. (10, С. 1)
* Светския науки далеко еще отстают от таинственнаго познания величества Творца, котораго молю, да вразумит меня по духу. (10, С.69)

ВОЛЬТЕР (1694-1778), французский философ.
* Если бы Бога не было, Его следовало бы выдумать; но Он существует! Вся природа говорит об этом. (12)
* В человеке, в любом животном существует принцип деятельности, как и во всякой машине. Этот первый двигатель, эта изначальная движущая сила необходимо и вечно управляется волей Верховного Существа, без чего все было бы хаосом, без чего не существовало бы самого мира.
* Я смотрю на истинных философов как на апостолов божества. Такие апостолы нужны для разного рода людей. Приходский учитель катехизиса говорит детям, что есть Бог; Ньютон доказывает это мудрецам. (1, Т. 2, С. 322-323)

БЕНДЖАМИН ФРАНКЛИН (1706-1790), американский философ, ученый, политик.
* Моя вера такова. Я верю в единого Бога - творца Вселенной, в то, что Он правит ею с помощью провидения, что Ему следует поклоняться, что самое угодное служение Ему - это делать добро другим Его детям, что душа человека бессмертна и к ней отнесутся справедливо на том свете соответственно ее поведению в этом. (1, Т. 2, С. 329)

ЖАН-ЖАК РУССО (1712-1778), французский философ.
* Когда я обращаю свой взор к мирозданию, я бесконечно восхищаюсь его Создателем. (12)
* Пускай ученые, философы придумывают свои случайности, свои предопределения, свои необходимые движения и создают мир из ряда киданий игральных костей. Я вижу в мире то единство замысла, которое, несмотря на их утверждения, заставляет меня признать Единое Начало. Все равно, как если бы они мне сказали, что Илиада составилась из случайно брошенного типографского шрифта. Я бы не колеблясь сказал им: да, это может быть, но это неправда, хотя у меня нет никакой другой причины не верить в это, кроме той, что не верю в это. "Все это предрассудок," - говорят они. Может быть и предрассудок, - отвечаю я, - однако, что может сделать ваш столь неясный разум против предрассудка, который убедительнее его? Вы говорите: "Нет двух субстанций, духовной и телесной". Я говорю, что нет ничего общего между моей мыслью и деревом.

ДЕНИ ДИДРО (1713-1784), французский писатель и философ.
* Достаточно посмотреть на воробьиный глаз или крыло, чтобы отвергнуть аргументы атеиста. (12)

ИММАНУИЛ КАНТ (1724-1804), немецкий философ.
* Но не осуждать Провидение (хотя бы оно предназначило нам сейчас в нашей земной жизни такой трудный путь) - в высшей степени важно: частью для того, чтобы мы не теряли среди тягостей жизни мужества, частью для того, чтобы мы, сваливая вину на Провидение, не упускали из виду нашей собственной вины, которая, может быть, есть единственная причина всех наших зол.

ТОМАС ДЖЕФФЕРСОН (1743-1826), американский государственный деятель, философ.
* Бог на небесах не будет бесконечно смотреть сквозь пальцы на беззакония тиранов.
* Наши частные убеждения в вере подотчетны одному только нашему Богу. Я никого не спрашиваю о них и никого не беспокою своими собственными. (Все из 11)

ГЕОРГ ГЕГЕЛЬ (1770-1831), немецкий философ.
* Бог, согласно моментам Его сущности, 1) абсолютно свят, так как Он есть внутри себя совершенно всеобщая сущность. Он есть 2) абсолютное могущество, так как сохраняет единичное, т. е. является вечным Творцом Вселенной. Он есть 3) мудрость, так как Его могущество - только святое могущество, 4) доброта, так как единичное в своей действительности получает от Него полную свободу действий, и 5) справедливость, так как Он вечно возвращает единичное ко всеобщему. (13, С. 77)
* Зло есть отчуждение от Бога, коль скоро в силу своей свободы единичное отделяется от всеобщего и, отделяясь от него, стремится существовать абсолютно для себя. (13, С. 77)
* Вину за все /зло/ несет не Божество, а человечество, злоупотребившее своими дарованиями, неправильно пользующееся своими способностями, малодушное и ленивое. Человек злоупотребляет тем, что дано ему для счастья, - религией, правительством и наукой. (13, С. 545)

ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ ЧААДАЕВ (1794-1856), русский мыслитель.
* Хвала земным мудрецам, но слава одному только Богу! Человек никогда не шествовал иначе, как при сиянии божественного света. Свет этот постоянно озарял дорогу человека, но он не замечал того источника, из которого исходил яркий луч, падающий на его путь. (14, С. 415)

РАЛЬФ ЭМЕРСОН (1802-1882), американский философ и поэт.
* Я сознаю свою обязанность жить для своей души. И заботиться хочу и буду не о мнении обо мне людей, а о своей жизни, о том, исполняю я или не исполняю я свое назначение перед Тем, Кто послал меня в жизнь. (Цит. по 2, С. 206)

ДЖУЗЕППЕ МАДЗИНИ (1805-1872), итальянский политический деятель.
* Бог есть. Нам не нужно этого доказывать. Доказывать Бога - это кощунство; отрицать Его - безумие. Бог живет в нашей совести, в сознании всего человечества, в окружающей нас вселенной. Отрицать Бога под сводом звездного неба, у гроба дорогих людей или при радостной смерти казнимого мученика может только или очень жалкий или очень развращенный человек. (Цит. по 2, С. 54)

НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОГОЛЬ (1809-1852), русский писатель и мыслитель.
* Я не совращался с своего пути. Я шел тою же дорогою... - и я пришел к Тому, Кто есть источник жизни.
* Бог есть свет, а потому и мы должны стремиться к свету. Бог есть духовное веселие, а потому и мы должны быть также светлы и веселы.
* Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, но высокий гражданин небесного гражданства. Покуда он хоть сколько-нибудь не будет жить жизнью небесного гражданина, до тех пор не придет в порядок и земное гражданство. (Из ответа Гоголя на письмо Белинского к нему).

СЕРЕН КЬЕРКЕГОР (1813-1855), датский философ.
* Отношение к Богу есть то, что делает человека человеком. (15, С.16)

ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ ДОСТОЕВСКИЙ (1821-1881), русский посатель.
* Гибель народу без Слова Божия... (Братья Карамазовы)
* Ад - это неспособность любить.

ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ (1828-1910), русский писатель, философ-моралист.
* Говорят, Бог есть любовь, или любовь это Бог. Говорят тоже, что Бог это разум, или разум это Бог. Все это не совсем верно. Любовь и разум это те свойства Бога, которые мы сознаем в себе, но то, что Он сам в себе, этого мы можем знать. (2, С. 45)
* Любить Бога - значит любить высшее добро, какое мы только можем себе представить.
* Бойтесь всего, что становится между вами и Богом - духом, образ, подобие которого живет в вашей душе. (49, Т.2, Ч.1, С. 51)
* Сойтись по-настоящему люди могут только в Боге. Для того, чтобы людям сойтись, им не нужно идти навстречу друг другу, а нужно всем идти к Богу.

ШРИ РАМАКРИШНА (1836-1886), индийский религиозный мыслитель, реализовавший опыт достижения высших духовных состояний поочередно на основе основных мировых религий - индуизма, христианства и ислама.
* Как взволнованная поверхность озера искаженно отражает луну, так и неустановившийся ум мирского человека, поглощенного земными заботами, искаженно и неполно отражает Бога. Эгоизм подобен облаку, скрывающему Бога от нашего взгляда; если эгоизм исчезнет, то Бог будет виден во всей Славе своей.
*Как быстро малое знание делает человека полным самомнения! Я говорил одному человеку о Боге. Но он не пожелал слушать, сказав: "Все это я знаю!" Среди неспособных обрести знания о себе - те, кто хвастается своей ученостью, те, кто самодовольны из-за своих познаний, и те, Кто гордится богатством. (Все из 16)

АБДУЛ-БАХА (1844-1921), персидский мыслитель.
* ...человек не может понять Существо Божественного, но может, с помощью своей способности к рассуждению, наблюдению, с помощью интуиции и силы распознания, даваемой верою, верить в Бога, открывать дары Его благодати.
* Человеку дан особый дар - духовные способности, благодаря которым он может воспринимать большую часть Божественного Света. Совершенного человека можно сравнить с отшлифованным зеркалом, отражающим Солнце Истины и заключенные в ней Божественные Свойства.
* Все люди - листья и плоды одного дерева... их происхождение едино. Один дождь падает на них, одно солнце их растит, один и тот же ветер их освежает... Все человечество окружено Милостью и Благодатью Бога. Святые Писания говорят нам: все люди равны перед Богом; Он нелицеприятен.

ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ СОЛОВЬЕВ (1853-1900), русский философ.
* Бог, как безусловная цель, есть определяющее начало нашей жизни; отделенная от Бога, поставленная как цель сама по себе, наша материальная жизнь теряет и всякий предел, получает характер безграничности и ненасытности, ненаполнимой пустоты, в которой она становится мучением и злом. В Боге предел материи. Отделенная от Него, она есть дурная бесконечность, огонь неугасимый, жажда неутолимая и вечное мучение. (17)
* Само Божество всегда останется тем, что оно есть - любовью; но лишь духовно-совершеннолетних может Бог ввести в совершенный совет Своей любви; а на духовное младенчество Он необходимо действует как и сила и власть, на духовное отрочество - как закон и авторитет. (18, С. 142)

ВИВЕКАНАНДА (1863-1902), индийский мыслитель.
* ... И над всеми, над вечной нашей природой существует вечное, бесконечное Бытие, которое есть Бог. (19, С. 19)
* Первичная идея Бога была очень расплывчата. Самые древние нации имели различные божества - солнце, землю, огонь, воду. У древних евреев мы находим множество богов, ожесточенно сражающихся друг с другом. Затем появляется Элохим, которому поклоняются евреи и вавилоняне. Затем мы находим одного Бога, стоящего под всем. (19, С. 22)

МАХАТМА ГАНДИ (1869-1948), индийский общественный и государственный деятель.
* Я не колеблюсь утверждать, что существование Бога для меня большая очевидность, чем наше присутствие в этом пространстве. (12)

НИКОЛАЙ ОНУФРИЕВИЧ ЛОССКИЙ (1870-1965), русский философ.
* Бог - высочайшая ценность, и поэтому Его необходимо любить больше всего в мире. Затем в иерархии ценностей следует тварная личность как некий индивидуум, неповторимый как существующий и незаменимый никакой иной ценностью, если мы примем во внимание возможное творчество в Царстве Божием. Следовательно, каждый должен любить ближнего, как самого себя. Далее мы должны любить безличные абсолютные ценности, такие, как истина, нравственная добродетель, свобода, красота, которые являются составными частями абсолютного блага полноты жизни и подчиняются ценности личностей. (18, С. 300)

ШРИ АУРОБИНДО (1872-1950), индийский мыслитель, поэт.
* И все же то, что Господь не сотворил мир в соответствии с нашими представлениями о совершенстве - это благословение, потому что у нас есть столько всяких идей о том, что является совершенным, а что - нет, о том, каким должен быть Бог, и особенно каким Он быть не должен, что после того, как мы отбросили бы все, что не соответствует этим представлениям, в нашем мире не осталось бы ничего, кроме или одного большого нуля, который уже никак не потерпел бы нечистоты нашего собственного существования, или одной большой казармы...
Этот мир не закончен, он находится в становлении... Наш мир находится в процессе эволюции, а эволюция имеет духовное значение... Что мы знаем о великом земном путешествии? Оно кажется нам мучительным, жестоким, нечистым, но мы ведь только рождаемся! (20, С. 158)

НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ БЕРДЯЕВ (1874-1948), русский философ.
* Человек не только от мира сего, но и от мира иного, не только от необходимости, но и от свободы, не только от природы, но и от Бога... Человек глубже и первичнее своего психологического и биологического...
* Факт бытия человека и факт его самосознания есть могучее и единственное опровержение той кажущейся истины, что природный мир - единственный и окончательный... Человек служит посредником и соединителем между Богом и природой. И Бог и природа отражаются в его двойственном существе. (22)

СЕМЕН ЛЮДВИГОВИЧ ФРАНК (1877-1950), русский философ.
* Реальности Божественного соответствует в нашей душе в плане субъективных переживаний чувство, которое мы называем Благоговением и которое есть неразделимое единство трепета преклонения - чего-то подобного страху, но совсем не тождественного ему - и блаженства любви и восхищения. (23)

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ИЛЬИН (1883-1954), русский философ, политический мыслитель.
* Это объективно-совершенное есть само Божественное, как бы излучившееся в мир, в природу и людей и вот теперь излучающееся из них навстречу ищущей душе. Мир вещей и людей пронизан веяниями благодати, освещен и освящен присутствием Духа Божия. Духовно слепой не видит этого света; духовно мертвенный не осознает этих веяний. Но душа духовно разверстая и чуткая внемлет им как чудной и светлой музыке... (25, С. 157-8)
* Через духовный опыт человек сообщается с божественной стихией мира и входит в живое соприкосновение с Богом. Отсюда возникает "верующая" вера. Здесь зарождается религия и церковь. (25, С. 152)

ОМРААМ АЙВАНХОВ (1900-1986), французский философ и педагог.
* Никто не видел Бога, ибо Бог - это бесконечность, беспредельность... Просто потому, что физическим нашим глазам не дано видеть Бога. Чтобы мы увидели какой-либо предмет или какое-либо существо, они должны иметь форму, размеры, границы, должны помещаться в пространстве и во времени. Но Бог находится вне времени и пространства, и вы можете видеть лишь отблески, проявления Его, рассеянные везде - в камнях, в растениях, в животных и также в людях, в их возвышенных мыслях, благородных чувствах, в их добрых или смелых поступках, в их произведениях искусства. И чем вы чище, тем лучше вы различаете Его след, Его жизнь, благоухание, музыку Бога. (26, С. 139)
* Господь - есть великолепие, свет, беспредельность, и мы пребудем отделенными от Него, пока останемся порочными, мрачными, злыми. Только удалив все наслоения грязи, накопленные нами в себе, мы сумеем слиться с Ним, иначе говоря, "лицезреть Его". (26, С. 141)

ДАНИИЛ ЛЕОНИДОВИЧ АНДРЕЕВ (1906-1959), русский религиозный мыслитель, поэт.
* Не случайно, вероятно, то обстоятельство, что большинству крупных ученых XX века их научная эрудированность не мешала обладать личной религиозностью, не мешала им разделять и даже создавать яркие спиритуалистические системы философии. Эйнштейн и Планк, Павлов и Лемэтр, Эддингтон и Милн, каковы бы ни были области их научных изысканий, оставались каждый по-своему глубоко верующими людьми. Разумеется, я не принимаю при этом русских ученых советского периода, некоторые из коих вынуждены были заявлять о своем материализме не из философских соображений, а в силу совершенно иных причин, для всякого понятных. (27, С. 18)

ОГ МАНДИНО (род. 1924), англоязычный писатель, исследователь вопросов саморазвития человека.
* Есть ли такие маловерные, которые бы в момент, когда их положение было серьезно или они оказались в сильном горе, не воззвали бы к своему Богу? Кто не восклицал при столкновении с опасностью, смертью или непостижимой тайной?
Махните перед лицом другого человека, и он моргнет. Постучите по колену, и нога шевельнется. Напугайте человека, и такое же глубокое побуждение заставит его произнести: "О Боже". Не являются ли наши выкрики формой молитвы? (29, С. 110)

В то время как греческие философы задавались мыслью о том, какое место отвести своим богам в умопостигаемом мире философии, евреи уже обрели Бога, который должен был дать философии ответ на поставленный ею вопрос. Речь шла не о Боге, возникшем в воображении поэтов или открытом каким-нибудь мыслителем как последний ответ на его метафизические проблемы, но о Боге, который Сам явил Себя евреям, назвал им Свое имя и объяснил Свою природу, по крайней мере, настолько, насколько ее мог уразуметь человек.
Первой особенностью еврейского Бога стало Его единство: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор 6:4)36. Невозможно короче или проще выразить столь радикальную перемену.
Произнося эти слова, Моисей не формулировал никакого метафизического начала, которое затем требовало бы рационального оправдания. Он просто говорил как богодухновенный пророк, определявший для блага евреев то, что отныне должно было стать единственным предметом их поклонения. Однако, будучи принципиально религиозным по своему содержанию, это речение хранило в себе начало важной философской революции, по меньшей мере, в том смысле, что, если бы любой философ в любое время, размышляя о первоначале или причине мира, был вынужден признать в еврейском Боге Бога истинного, ему бы с необходимостью пришлось отождествить с этим Богом свою философскую первопричину. Иными словами, если для греческого философа трудность заключалась в том, чтобы сообразовать множество богов с реальностью, которую он осмыслял как единую, для любого приверженца еврейского Бога сразу было ясно, что какой бы ни представлялась природа реальности, ее религиозное начало с необходимостью должно было совпадать с началом философским. Поскольку каждое из них само по себе является единым, они с необходимостью представляют собой одно и то же и дают человеку одно объяснение мира.
Когда Моисей возвестил евреям о существовании этого единого истинного Бога, у них ни разу не возникло мысли, что их Господь может быть какой-то вещью. Очевидно, что Он был для них некоей Личностью. Кроме того, поскольку Он был богом евреев, они уже знали Его, знали как Господа Бога их отцов, Бога Авраама, Бога Исаака и Бога Иакова. Снова и снова их Бог давал им знать, что он заботится о Своем народе; их отношения с Ним всегда были личностными, т. е. отношениями между личностями и Личностью; единственное, что они еще хотели о Нем узнать, - Его имя. По сути дела, Моисей сам не знал имени единого Бога, но знал, что евреи спросят его об этом, и вместо того, чтобы вдаваться в глубокие метафизические размышления, он избрал кратчайший и вполне религиозный путь. Моисей просто спросил Бога о Его имени: «И сказал Моисей Богу: вот, я прийду к сынам Израилевым и скажу им: “Бог отцов ваших послал меня к вам”. А они скажут мне: “как Ему имя?” Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий (Иегова). И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам (Исх 3:13- 14)37. В результате возникло повсюду известное имя иудейского Бога - Иегова, потому что оно означает «тот, кто есть» («Сущий»).
Здесь историки философии вновь сталкиваются с неприятным для них фактом, а именно с нефилософским высказыванием, которое с тех пор стало эпохальным в истории философии. Еврейский гений не был философским - он был религиозным. Подобно тому как греки - наши учители в философии, евреи - учители в религии. До тех пор пока они хранили свое религиозное откровение для себя, с философией ничего не происходило, однако благодаря проповеди Евангелия Бог евреев перестал быть частным богом избранного народа и стал богом всечеловеческим. Отныне любой, кто стал христианином и хоть сколько-нибудь был знаком с греческой философией, с необходимостью понимал все метафизическое значение своей новой религиозной веры. Его философскому первоначалу надлежало обрести единство с первоначалом религиозным и, поскольку именем его Бога было «Я есмь», любой христианский философ был вынужден полагать «Я есмь» в качестве первоначала и верховной причины всех вещей, даже в философии. Используя нашу современную терминологию, можно сказать, что христианская философия по-своему «экзистенциальна».
Этот момент был столь важным, что даже самые ранние христианские мыслители не могли его не заметить. Когда первые образованные греки приняли христианство, олимпийские боги Гомера благодаря непрестанной критике философов уже лишились веры, превратившись в простые мифические образы. Однако те же самые философы не в меньшей степени дискредитировали и самих себя, явив миру зрелище своих нескончаемых противоречий. Даже самые величайшие среди них в своих самых глубоких прозрениях так и не смогли правильно определить, в чем им в конце концов надо усматривать верховную причину всех вещей. Платон, например, ясно видел, что последнее философское объяснение всего, что есть, в конечном счете должно связываться не с теми элементами реальности, которые постоянно порождаются и поэтому никогда реально не существуют, а с чем-то таким, что, не претерпевая никакого рождения, в силу этого подлинно есть или существует. Итак, как подметил в III в. н.э. неизвестный автор трактата «Об увещании к грекам», сказанное Платоном почти в точности повторяет то, что говорят сами христиане «с одной лишь разницей в употреблении артикля. Ибо Моисей сказал “Сущий”, а Платон - “сущее”, и совершенно верно, что оба выражения, по-видимому, соотносятся с существованием Бога»38. Если Бог есть «Сущий», то Он также и «сущее», потому что быть кем-то значит также быть чем-то. Однако обратное неверно, так как быть кем- то значит гораздо больше, чем быть чем-то.
Мы находимся на линии разграничения между греческой и христианской мыслью, т. е. между греческой философией и философией христианской. Как таковое, христианство не представляло собой философии. Это было принципиально религиозное учение о спасении людей через Христа. Христианская философия возникла на стыке греческой философии и иудеохристианского религиозного откровения: греческая философия дала методику и инструментарий для рационального объяснения мира, а иудеохристианское откровение - религиозную веру, имевшую безмерное философское значение. Ключом ко всей истории христианской философии, а также к истории самой современной философии, в той мере, в какой эта философия несет на себе печать христианской мысли, является, наверное, как раз тот факт, что начиная со II в. н.э. человек стал использовать греческий философский инструментарий для того, чтобы выразить идеи, которые никогда не приходили в голову никакому греческому философу.
Эта задача ни в коей мере не была легкой. Греки ни разу не продвинулись дальше естественной теологии Платона и Аристотеля, однако не по причине своей интеллектуальной немощи, а, напротив, в силу того, что в своих исследованиях Платон и Аристотель ушли так далеко, как это возможно в пределах одного лишь разума. Утвердив в качестве верховной причины всего, что есть, Того, Кто есть и о Ком сказать самое лучшее - значит сказать, что «Он есть», христианское откровение определило существование как глубочайший пласт реальности, а также как верховный атрибут Божества. В результате, насколько это касалось самого мира, возникла совершенно новая философская проблема самого Его существования, еще более глубокая, формулировавшаяся следующим образом: что значит существовать? По справедливому замечанию профессора Дж.Б. Мюллера-Тима там, где грек просто спрашивает, что такое природа, христианин спрашивает, что есть бытие39.
Первая эпохальная встреча греческой философской спекуляции и христианской религиозной веры произошла тогда, когда молодой Августин, уже принявший христианство, начал читать труды некоторых неоплатоников и особенно «Эннеады» Плотина40. Августин нашел там не чистую философию Платона, а оригинальный синтез учений Платона, Аристотеля и стоиков. Кроме того, даже заимствуя из Платона, Плотин отождествил Идею Блага, описанную в «Государстве», с другим непростым для понимания началом, а именно с Единым, которое позднее появляется в Платоновом «Пармениде». Складывается впечатление, что сам вывод этого диалога стал для Плотина краеугольным камнем его собственной метафизической системы: «Не правильно ли будет сказать в общем: если единое не существует, то ничего не существует? Совершенно правильно». И на самом деле, если Единое есть то, без чего не может существовать ничто другое, существование всего мира с необходимостью должно зависеть от некоего вечно существующего Единства.
Попытаемся вместе с Плотином представить то первоначало, которое мы назовем Единым. Строго говоря, оно неименуемо, потому что его нельзя описать. Любая попытка выразить его с неизбежностью превращается в суждение, а поскольку суждение состоит из отдельных терминов, мы не можем сказать, что есть Единое, не превратив его Единство в некий вид множественности, иначе говоря, не разрушив его. Итак, скажем, что оно есть Единое, причем не число, которое может войти в состав других чисел, и не синтез этих чисел, а самосущее единство, из которого возникает всякая множественность, ни в малейшей степени не нарушая его абсолютной простоты. Из творческой силы Единого рождается второе начало, подчиненное первому, однако, подобно ему, существующее вечно и вслед за ним представляющее собой причину всего последующего. Это Ум. В отличие от Единого Ум есть самосущее знание всего умопостигаемого. Поскольку сам он представляет собой познающий субъект и познаваемый объект, он пребывает в максимальном приближении к Единому, однако, претерпевая дуализм субъекта и объекта, присущий всякому знанию, он не есть Единое и, следовательно, занимает подчиненную позицию по отношению к тому.
Среди атрибутов Ума два имеют особое значение для правильного понимания нашей исторической проблемы. Осмысленный как вечно существующее познание всего умопостигаемого, Ум Плотина по определению является вместилищем всех Идей. Они присутствуют в нем в виде множественного умопостигаемого единства; они вечно причастны творческой силе, которой он сам обязан творческой силе Единого; одним словом, Ум исполнен всей той множественности индивидуальных и определенных сущих, которые вечно из него истекают. В этом смысле он есть бог и отец всех прочих богов.
Вторая особенность Ума, постичь которую гораздо труднее, чем предыдущую, является, наверное, еще более важной. Когда мы можем сказать о чем-нибудь: оно есть? Как только, через акт его осмысления, мы постигаем его как нечто отличное от чего-то другого. Иными словами, до тех пор пока ничто не является действительно постигнутым, ничего нет, а это равнозначно тому, чтобы сказать, что бытие впервые появляется в этом Уме, благодаря этому Уму и с помощью этого Ума, который представляет собой второе начало в философии Плотина. В его универсуме наличествуют две верховные причины: на вершине находится Единое платоновского «Парменида», а сразу под ним - его порождение: самомыслящая Мысль Аристотеля, которую Плотин называет Нусом, или Умом, и которую воспринимает в виде вместилища Платоновых Идей. Такими были основные слагаемые проблемы, которую Августин дерзновенно попытался разрешить: как выразить христианского Бога в терминах, заимствованных из философии Плотина?
Если мы посмотрим на эту проблему как историки и рассмотрим динамику ее существования на протяжении пятнадцати веков, нам сразу же захочется сказать, что такая проблема удовлетворительному решению не подлежит. Быть может, так оно и есть. Однако надо помнить, что творения человеческого ума не подвластны аналитическим законам, которые главенствуют над их историческими разъяснениями. То, что нам кажется проблемой, исполненной неимоверных трудностей, Августин никогда не воспринимал как проблему; единственное, о чем он всегда знал, - так это о ее решении.
Поколение за поколением историки не перестают размышлять об этом чрезвычайном и в каком-то смысле необъяснимом явлении. Молодой христианский неофит впервые в своей жизни открывает «Энне- ады» Плотина, и то, что он в них усматривает, тотчас становится для него самим христианским Богом со всеми Его основными атрибутами. Что такое Единое, как не Бог-Отец, первое Лицо христианской Троицы? И что такое Нус, или Ум, как не второе Ее Лицо, т. е. Слово, как раз такое, каким оно появляется в начале Евангелия от Иоанна? «Я прочитал там не в тех же, правда, словах, но то же самое со множеством разнообразных доказательств, убеждающих в том же самом, а именно: “Вначале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог. Оно было вначале у Бога. Все через Него начало быть и без Него ничто не начало быть, что начало быть”»41. Одним словом, как только Августин прочитал «Эннеады», он нашел там три принципиально христианских понятия Бога-Отца, Бога-Слова и творения.
То, что Августин нашел их там, - факт бесспорный, но едва ли менее бесспорно и то, что их там не было. Для того, чтобы сразу определить основную причину, по которой их там, по всей вероятности, не могло и быть, скажем, что мир Плотина и мир христианства совершенно несопоставимы; ничто из первого нельзя сопоставить ни с чем из второго по той основной причине, что их метафизическая структура принципиально различна. Плотин жил в III в. н.э., однако его философская мысль оставалась совершенно чуждой христианству. Его мир - это мир греческой философии, состоящий из природ, действия которых строго детерминированы их сущностями. Даже Единое Плотина, которое нам так и хочется обозначить местоимением «Он», существует и действует как «Оно». Если мы сравним его со всем остальным, то увидим, что Единое, или Благо, абсолютно свободно, потому что все остальное в своем существовании зависит от него, в то время как оно само, будучи первоначалом, не зависит ни от чего. Однако взятое в себе самом, Единое строго детерминировано своей собственной природой; оно не только есть то, чем должно быть: оно даже действует так, как должно действовать сообразно тому, чем оно с необходимостью является. В результате складывается типично греческая картина Плотинова универсума как естественного, вечного и необходимого порождения всех вещей Единым. Все вечно истекает из него как сияние, о котором оно само даже не знает, так как находится превыше мысли, превыше бытия, а также двойственности того и другого. По словам самого Плотина, «тому же началу, которое есть непроисшедшее и не имеет ничего ни прежде, ни выше себя, которое извечно есть то, что есть, какая причина или надобность мыслить?»42.
На вопрос Плотина наш ответ таков: совершенно никакой, однако сразу же добавим, что одного этого вполне достаточно, чтобы понять, почему бог Плотина не может быть христианским Богом, а мир Плотина - христианским миром. Универсум Плотина типично греческий в том смысле, что в нем Бог не является ни верховной реальностью, ни основным началом умопостигаемое™. Отсюда вытекает метафизически важное следствие, согласно которому разделительная линия между первопричиной и всем остальным не совпадает в философии Единого и философии бытия. Поскольку ничто не может породить самое себя, все, что порождается Единым, должно быть отличным от него и, следовательно, по необходимости должно быть множественным. Это верно даже по отношению к Уму, который является высочайшим богом Плотина. Таким образом, разделительная линия Плотина отсекает Единое, являющееся единственным нерожденным началом от всей рожденной множественности, т. е. от всего остального. Во всем остальном находится Ум, являющийся первым богом, за ним следует верховная душа, второй бог, а затем все прочие боги, включая человеческие души. Иными словами, несмотря на то, что существует радикальное природное различие между Единым, или Благом, и всем тем, что, не будучи Единым, является множественным, существует лишь иерархическое различие между всем тем, что, не являясь Единым, тем не менее есть, или существует. Мы сами относимся к тому же метафизическому разряду, к которому относятся Ум и верховная Душа; так же, как и они, мы - боги, так же, как и они, мы рождены из Единого, и соответственно нашей степени множественности мы занимаем по отношению к ним подчиненное положение, так же, как они сами подчинены Единому.
Не так, однако, обстоят дела в христианской метафизике бытия, где верховным началом является Бог, истинное имя Которого - «Тот, Кто есть». Чистый Акт существования, взятый как таковой и без какого- либо ограничения, с необходимостью есть все то, чем он может быть. Мы даже не можем сказать, что такой Бог обладает знанием, любовью или чем-нибудь еще; Он сам по себе есть все это, по той самой причине, что, если бы Он не был всем тем, чем может быть, Он мог бы именоваться «Тем, Кто есть» лишь с определенной оговоркой. Если, согласно христианской вере, такой Бог нечто рождает в силу Своей бесконечной творческой мощи, Он должен породить кого-то еще, т. е. другую личность, а не что-то еще, т. е. другого Бога. В противном случае можно было бы говорить о двух абсолютных актах существования, каждый из которого включает в себя всю тотальность бытия, что само по себе абсурдно. Если, с другой стороны, такой Бог действительно есть, или существует, Он настолько самодостаточен, что нет никакой необходимости для существования чего-нибудь еще. К Нему ничего нельзя прибавить, от Него ничего нельзя убавить, и ничто не может быть причастно Его бытию, не становясь тотчас Им Самим; «Тот, Кто есть» может вечно наслаждаться полнотой Своего совершенства и Своего блаженства, не испытывая необходимости даровать существование кому-нибудь или чему-нибудь еще.
Однако несомненно, что существует нечто, не являющееся Богом. Человек, например, не представляет собой такого вечного акта абсолютного существования. Поэтому есть некоторые существа, радикально отличающиеся от Бога по меньшей мере тем, что они могли бы не существовать и по-прежнему в определенное время могут перестать существовать. Быть или существовать таким образом вовсе не означает быть или существовать так, как бытийствует или существует сам Бог. Следовательно, речь идет не о том, чтобы быть низшим по значению богом, и скорее, она не о том, чтобы быть богом вообще. Наличие таких конечных и случайных существ можно объяснить только тем, что «Тот, Кто есть» свободно даровал им существование, однако не в качестве частиц, причастных Его собственному существованию, которое, будучи абсолютным и всецелым, является также самобытным, а в качестве конечного и частичного уподобления тому, чем Он сам вечно является в силу своей природы. Акт, с помощью которого «Тот, Кто есть» заставляет существовать нечто, само по себе несуществующее, в христианской философии называется «творением». Отсюда следует, что, если все, порождаемое христианским Богом, должно с необходимостью быть причастным Его единству, все, что этому единству не причастно, должно с необходимостью быть не порожденным, а сотворенным.
Таков, по сути дела, христианский мир св. Августина. С одной стороны - Бог, Единый в Троице самобытной и самосущей субстанции; с другой стороны - все то, что, обладая лишь воспринятым существованием, Богом не является. В отличие от плотиновской линии разделения, которая, как мы видим, пролегает между Единым и всем тем, что им порождено, разграничительная линия христианства проходит между Богом, включая рожденное Им Слово, и всем тем, что Богом сотворено. Будучи одной из Божьих тварей, человек тем самым обнаруживает, что он исключен из божественного порядка. Между «Тем, Кто есть» («Сущим») и нами пролегает бескрайняя пропасть, отъединяющая полную самодостаточность Его собственного существования от существования нашего, лишенного внутренней необходимости. Ничто не может преодолеть эту пропасть, кроме свободного акта одной лишь божественной воли. Вот почему со времен св. Августина и до наших дней человеческий разум пытается совладать с ужасно трудной задачей - дотянуться до трансцендентного Бога, чистый акт существования Которого радикально отличается от нашего собственного заимствованного существования. Каким образом человек, который сам по себе не существует, живя с мире вещей, которые тоже не могут существовать сами по себе, с помощью одного лишь разума достигает «Того, Кто есть»? Такова - для христианина - фундаментальная проблема естественной теологии.
Стремясь ее разрешить, Августин располагал лишь философским методом Платона в редакции Плотина. Здесь снова философское рвение христианского неофита увлекло его за пределы исходных данных проблемы прямо к ее решению. Истолковывая учение Платона о воспоминании, Плотин описал диалектику как стремление человеческой души освободиться от всех материальных образов, чтобы в свете Разума, являющегося верховным богом, возвыситься до созерцания умопостигаемых Идей. Разве не об этом - если не в смысле философского утверждения, то, по меньшей мере, в порядке недвусмысленного предположения - говорил сам святой Иоанн в 1-й главе своего Евангелия? Едва возникнув в сознании Августина, Плотин и святой Иоанн тотчас же обрели между собой определенную связь. Привнося Евангелие в Плотиновы «Эннеады», он обнаружил там, что, хотя душа человека «свидетельствует о свете», она сама не есть этот свет, «но Слово Божие, будучи Богом, есть Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир»43. Почему бы человеку не использовать это постоянное присутствие божественного света в своей душе как всегда открытый путь к христианскому Богу?
Именно это и сделал Августин или, по крайней мере, пытался сделать, потому что задача оказалась гораздо труднее, чем он думал. Наследуя философский мир Платона, Августин унаследовал и его учение о человеке. Согласно Платону, человек не представляет собой субстанционального единства тела и души, он прежде всего душа. Поэтому, вместо того, чтобы сказать, что человек имеет душу, мы должны сказать, что он есть какая-то конкретная душа, т. е. разумная, умопостигаемая и вечно живущая субстанция, которая, несмотря на то, что теперь ей пришлось соединиться с телом, всегда существовала до него и в конечном счете призвана к тому, чтобы его пережить. По словам самого Платона, человек - это душа, использующая тело44, но он является своим телом не более, чем работник - орудиями, которые он использует, а каждый из нас - одеждой, которую носит.
Принимая такое определение человека, Августин поставил себя в крайне неловкую философскую позицию. В учении Платона и тем более в учении Плотина быть чисто умопостигаемой, живой и бессмертной субстанцией значило быть богом. Таким образом, человеческие души - это множество богов. Когда человек предается философствованию и, забывая о своем теле, сосредоточивает ум на умозрительной истине, он ведет себя просто как бог, вспомнивший о своей божественной природе. Таким образом, для каждого из нас правильно философствовать означает становиться богом, каковым каждый из нас в действительности и является. Да, все мы - лишь обособленные интеллигенции, излучаемые верховным Умом, а следовательно - Единым. По этой самой причине, просто существуя благодаря Единому и в нем, мы также познаем и созерцаем благодаря свету и в свете верховного Ума, вечно истекающего из Единого. Из всего сказанного, однако, следует, что мы суть множество богов, меньших по своему значению, но терпеливо пролагающих обратный путь в сообщество своих божественных собратьев. В понимании Платона и Плотина диалектика - это всего лишь метод, который дает человеку возможность, постепенно вознося его до полного осознания своей божественности, достичь некоего философского спасения. Бог, в конце концов, может себя забыть, однако Он, по-видимому, не может ощущать потребности в собственном спасении45.
Именно в этом и заключается основная причина, по которой св. Августину оказалось так трудно достичь христианского Бога с помощью методов, заимствованных у Платона и Плотина. Так же как и для них, для него все нематериальное, умопостигаемое и истинное уже само по себе божественно. Однако, если в философии Платона человек естественным образом наделяется правом обладать истиной, как божество - правом обладать божественными вещами, в христианской философии он больше не получает такой возможности, где, говоря метафизически46, он никоим образом не принадлежит божественному порядку. Отсюда следует важный вывод, согласно которому человек с неизбежностью должен был предстать перед Августином как создание, наделенное чем-то самим по себе божественным. Если истина божественна, а в то же время человек не является богом, тогда он не должен обладать и истиной. Однако на самом деле он ею обладает, и, следовательно, для Августина единственно возможный способ объяснить парадоксальное присутствие умопостигаемой истины, которая по своей природе божественна, в человеке, который не есть бог, заключался в том, чтобы воспринять человека как совершающего свое познание в неизменном свете самосущей и в высшей степени умопостигаемой истины, т. е. в свете Бога.
Снова и снова в самых разнообразных формах Августин предпринимает одно и то же доказательство существования Бога как единственно возможной причины присутствия истины в уме человека. Его Бог - это умопостигаемое солнце, свет которого озаряет человеческий разум и дает ему возможность познать истину; это сокровенный учитель, наставляющий человека изнутри; Его вечные и непреложные идеи суть высшие правила, подчиняющие наш разум необходимости божественной истины. В качестве доказательства приводимые Августином доводы весьма действенны. Если допустить, что истина сама по себе сверхчеловечна и божественна, то уже тот факт, что человек ее познает, убедительно доказывает существование Бога. Однако почему мы должны вслед за Августином признавать, что истина есть нечто большее, чем объект человеческого познания? Единственная причина, по которой он сам так думал, была довольно случайной. Августин, по-видимому, рассуждал так: Платон и Плотин считают человека богом, потому что человек обладает истиной; человек же ни в коей мере богом не является и, следовательно, истиной обладать не может. Как таковой, данный аргумент совершенно правилен, и он был бы даже совершенно убедительным, если бы можно было сказать, что истина слишком возвышенна, чтобы рассматривать ее как достижимую естественным образом.
Произошедшее с Августином вполне понятно. Непревзойденный выразитель христианской мудрости, он никогда свою теологию не делал предметом философии. Бог Августина - это истинный христианский Бог, о чистом Акте существования которого можно лишь сказать, что Он есть; однако, пытаясь описать существование философским языком, Августин тотчас возвращается к характерному для греков отождествлению бытия с понятиями нематериальное™, умопостигаемое™, неизменности и единства. Все перечисленное божественно, и поскольку истина такова, она тоже божественна. Будучи нематериальной, умопостигаемой и неизменной, истина относится к тому, что подлинно есть или существует. Следовательно, она принадлежит Богу. Равным образом, Бог Августина - это истинный Творец всех вещей, однако когда речь заходит об определении творения, Августин естественным образом осмысляет его в соответствии с его собственным пониманием бытия. Творить - значит давать бытие, и поскольку быть - значит быть умопостигаемым и единым, Августин понимает творение как божественный дар такого существования, которое заключается в ритмах, числах, форме, красоте, порядке и единстве47. Как все христиане, но в отличие от греков, Августин имеет довольно ясное представление о том, что значит творить нечто из ничего. Это значит наделять его бытием. Однако греческое у Августина сохраняется в самом его представлении о том, что значит быть. Его онтология, или наука о бытии, «сущностна» (essential), а не «экзистенциальна» (existential). Иными словами, она имеет явную тенденцию сводить существование вещи к ее сущности и на вопрос «Что значит быть для вещи?» отвечает: это значит быть тем, что она есть.
Ответ, конечно, весьма основательный, но, быть может, не самый глубокий из имеющихся в философии и, несомненно, не самый подходящий для христианского философа, размышляющего о мире, который сотворил христианский Бог. По причинам, которые я постараюсь объяснить позже, было нелегко пойти дальше Августина, потому что достигнутый им предел был пределом самой греческой онтологии и, следовательно, почти что тем самым пределом, который человеческий ум может достичь в вопросах метафизики. Когда через девять веков после смерти св. Августина естественная теология пережила новое и решительное развитие, его причиной стало открытие другого греческого метафизического универсума, совершенное другим христианским богословом. На сей раз этим универсумом был универсум Аристотеля, а богослова звали Фомой Аквинским.
«Религиозный аспект Платоновой мысли, - справедливо отмечает Гилберт Мюррей, - был явлен во всей своей полноте лишь в III в. н.э., во времена Плотина; религиозный же аспект мысли Аристотеля - и это можно сказать, не притязая на чрезмерный парадокс, - лишь в XIII в., в его изложении Аквинатом»48. Добавим лишь то, что «разъяснение» Аристотеля, предпринятое Фомой Аквинским, справедливее, наверное, было бы назвать его метаморфозой в свете христианского откровения. Самомыслящая Мысль Аристотеля, конечно же, стала основным элементом естественной теологии св. Фомы, однако сначала она претерпела метафизическую трансформацию, превратившую ее в Qui est2*, или в ветхозаветного «Сущего»49.
Почему, спрашивает св. Фома, мы говорим, что Qui est - самое подобающее из всех имен, которые можно дать Богу? Потому, отвечает он, что оно означает «быть»: ipsum esse3*. Но что значит быть? Давая ответ на этот самый трудный метафизический вопрос, мы должны тщательно различать значения двух непохожих друг на друга и в то же время внутренне связанных между собой слов: ens, или «сущее», и esse, или «быть». На вопрос «Что такое сущее?» правильный ответ гласит: сущее есть то, что есть, или существует. Если, например, мы зададим этот вопрос по отношению к Богу, правильным ответом будет такой: сущее Бога есть бесконечный, беспредельный океан субстанции50. Однако esse, или «быть», представляет собой нечто иное и гораздо более трудное для постижения, потому что оно глубже сокрыто в метафизической структуре реальности. Слово «сущее», будучи существительным, обозначает некую субстанцию; слово «быть» - или esse - глагол, потому что оно обозначает действие. Осмысляя это, мы выходим за уровень сущности к более глубокому уровню существования, ибо совершенно правильно сказать, что все, что есть субстанция, необходимо должно обладать как сущностью, так и существованием. По сути дела, таков естественный ход нашего рационального познания: сначала мы постигаем определенные проявления бытия, затем определяем их сущность и, наконец, в акте суждения утверждаем их существование. Однако метафизический порядок реальности прямо противоположен порядку человеческого познания: первичным в нем является определенный акт существования, который, будучи именно этим особым актом, тотчас обозначает определенную сущность и порождает определенную субстанцию. В этом более глубоком смысле «быть» является изначальным и основополагающим актом, благодаря которому определенное бытие действительно есть или существует. По словам самого св. Фомы, dicitur esse ipse actus essentiae51 - «быть» есть сам акт сущности.
Мир, в котором «быть» представляет собой акт по преимуществу, акт всех актов, является также миром, в котором для каждой вещи существование является изначальной энергией, из которой проистекает все, заслуживающее именование сущего. Природу такого экзистенциального мира можно объяснить лишь одной причиной - существованием в высшей степени экзистенциального Бога. Примечательно, что с исторической точки зрения дело, по-видимому, приобрело иной оборот. Философы не смогли сделать вывода о верховной экзистенциальное™ Бога из какого-либо предыдущего знания об экзистенциальной природе вещей; напротив, самооткровение экзистенциальное™ Бога помогло им осознать экзистенциальную природу этих вещей. Иными словами, философы не смогли выйти за пределы сущностей к экзистенциальным энергиям, которые суть самые их причины, до тех пор пока иудеохристианское Откровение не научило их тому, что слово «быть» является подлинным именем Верховного Существа. Решительный шаг вперед, сделанный метафизикой в свете христианской веры, заключался не в том, чтобы осознать, что должно существовать некое первобытие, причина бытия всех вещей. Величайшие из греков об этом уже знали. Когда, например, Аристотель полагал свою изначальную самомыслящую Мысль как верховное бытие, он, конечно же, постигал ее как чистый Акт и как бесконечно мощную энергию; тем не менее его бог был лишь чистым Актом Мысли. Бесконечно могущественная актуальность самомыслящего начала, вне всякого сомнения, заслуживает того, чтобы именоваться чистым Актом, однако это чистый Акт в области познания, а не существования. Ничто не может дать того, чего не имеет. Поскольку верховная мысль Аристотеля не являлась «Тем, Кто есть», она не могла даровать существования: следовательно, мир Аристотеля не был миром сотворенным. Поскольку верховная Мысль Аристотеля не была чистым Актом существования, ее самопознание не влекло за собой познания всего бытия, как актуального, так и потенциального: бог Аристотеля не был провидением; он даже не знал о мире, которого не творил и которого, вероятно, не мог сотворить, потому что сам был мыслью о Мысли, равно как не знал самосознания «Того, Кто есть».
Я не хотел бы преуменьшить философского долга Фомы перед Аристотелем, да он и сам бы не простил мне того, что я сделал его виновником такой неблагодарности. Как философ, Фома был учеником не Моисея, а Аристотеля, которому обязан своим методом, принципами и даже крайне важным понятием фундаментальной актуальности бытия. Я хочу лишь подчеркнуть, что, когда нашелся человек, начавший переводить все проблемы бытия с языка сущностей на язык существований, в метафизике был совершен решительный шаг вперед, или, скорее, произошла подлинная метафизическая революция. Уже в самых ранних своих истоках метафизика всегда смутно стремилась к тому, чтобы стать экзистенциальной; со времен св. Фомы это всегда было так и настолько, что каждый раз, когда она утрачивала свою экзистенциальное™, она утрачивала само свое существование.
Метафизика Фомы Аквинского была и доныне остается высшей точкой в истории развития естественной теологии, и поэтому нет ничего удивительного в том, что на смену ей пришел глубокий спад. Человеческий разум уверенно чувствует себя в мире вещей, сущнос- ти и законы которых он может постичь и определить в понятиях, однако он теряется в мире существований, потому что «существовать» - это действие, а не вещь. И мы слишком хорошо это знаем. Каждый раз, когда преподаватель начинает со слов «в сущности говоря», вы сразу понимаете, что он уже просто не знает, что сказать. Допустив, что нечто существует, он готов немало рассказать вам о том, что есть: единственное, чего он не может объяснить, так это самого существования вещи. Да и как он это сделает, если существование представляет собой начало и даже самое сокровенное первоначало того, что представляет собой вещь? Имея дело с фактами как фактами или с вещами как с простыми данностями, мы всегда готовы вынести свое непреложное ultima ratio524*. Очевидно, что требовать от нас, чтобы мы рассматривали вселенную как мир отдельных экзистенциальных актов, связанных с верховным и абсолютным Самосуществованием, значит напрягать наш разум, мыслящий прежде всего понятиями, почти до безумия. Мы знаем, что так и надо делать, но не знаем, можем ли, потому что не уверены, что это вообще возможно.
По крайне мере, именно в этом весьма сомневались некоторые преемники Фомы. Будучи христианскими теологами, а иногда и весьма известными, они нисколько не сомневались в том, каково истинное имя истинного Бога. Реальная трудность заключалась в том, чтобы узнать - при условии, что Бог - это «Тот, Кто есть», - можно ли достичь такого Бога одним лишь философским разумом, без помощи Откровения? Поистине, вопрос крайне актуальный. В конце концов, эти теологи прекрасно знали, что философы никогда бы не додумались дать Богу такое имя, если бы не узнали его от Моисея, который, в свою очередь, узнал его от Бога. В результате намечается явное стремление к тому - даже у такого великого метафизика, каким был Дунс Скот, - чтобы усомниться, что человеческий разум при помощи одной лишь философии может возвыситься до абсолютно существующего и абсолютно всемогущего христианского Бога52.
Причина этой неуверенности проста. Сталкиваясь с реальностью, о которой нельзя составить никакого правильного понятия, человеческий ум теряется. Именно так и происходит с существованием. Нам трудно представить, что «я есмь» - активный глагол. Еще труднее, наверное, понять, что выражение «оно есть» в конечном счете указывает не на то, что из себя представляет вещь, а на изначальное экзистенциальное действие, которое заставляет ее быть и быть именно такой, какова она есть. Тем не менее тот, кто начинает это понимать, начинает постигать саму материю, из которой сотворена наша вселенная. Он даже начинает смутно постигать верховную причину такого мира. Почему греческий ум непроизвольно остановился на понятии природы, или сущности, как на окончательном объяснении? Потому что согласно нашему человеческому опыту существование всегда остается существованием какой-то отдельной сущности. Мы непосредственно знаем только индивидуально и чувственно существующие вещи, существование которых просто заключается в том, что они предстают как та или эта отдельная вещь. Существование дуба очевидно ограничивается бытием в качестве дуба или же бытием в качестве этого отдельного дуба, и то же самое можно сказать обо всем остальном. Разве это не означает, что сущность любой вещи есть не самое ее существование, а лишь одна из множества возможных причастностей к существованию? Этот факт лучше всего выражается фундаментальным различием между «сущим» и «тем, что есть», столь ясно установленным Фомой Аквинским. Это не означает, что существование отличается от сущности, как одна вещь от другой. Повторим, что существование - не вещь, а действие, которое заставляет вещь быть и быть именно тем, что она есть. Это различие просто выражает тот факт, что в нашем человеческом опыте нет ни одной вещи, сущностью которой было бы «быть», а не «быть-опреде- ленной-вещью». Определение вещи, не данной эмпирически, есть существование, и, следовательно, ее сущность не есть существование, но существование должно постигаться как отличное от нее.
Итак, каким образом мы можем объяснить существование мира, состоящего из таких вещей? Вы можете брать их поочередно и спрашивать, почему каждая из них есть или существует; ни одна из них не обладает сущностью, которая могла бы дать вам ответ на ваш вопрос. Поскольку природа ни одной из них не характеризуется словом «быть», самое исчерпывающее научное познание того, что они суть, не предполагает даже начальной фазы ответа на вопрос, почему они существуют. Окружающий нас мир - это мир изменений; физика, химия, биология могут научить нас законам, по которым изменение действительно в нем совершается, однако эти науки не скажут нам, почему этот мир, взятый вместе со своими законами, порядком и умопостигаемостью, есть или существует. Если природа никакой известной нам вещи не характеризуется словом «быть», эта природа не содержит в себе достаточной причины для своего существования. Однако она указывает на свою единственно возможную причину. За пределами мира, в котором «быть» присутствует всюду и где любая природа может объяснить все прочие, но не может объяснить их общего существования, должна находиться некая причина, сама сущность которой заключается в том, чтобы «быть». Полагать бытие, сущность которого есть чистый Акт существования, т. е. чья сущность заключается не в том, чтобы быть тем или этим, но в том, чтобы просто «быть», значит утверждать христианского Бога как верховную причину вселенной. Самый сокровенный Бог, «Тот, Кто есть», оказывается и самым явным. Демонстрируя метафизику неспособность объяснить свое собственное существование, все вещи указывают на то, что существует верховная причина, в которой сущность и существование совпадают. И здесь Фома Аквинский и Августин, наконец, встречаются. Так как его собственная экзистенциальная метафизика с успехом пролагает путь через нарост сущностей, представляющий собой лишь внешний покров реальности, Фома видит чистый Акт существования, как видит наличие причины во всех ее следствиях.
Достичь этого значило, вероятно, достичь ultima Thule5* метафизического мира. Святой Августин достиг ее силою веры в тот самый день, когда услышал, как все вещи библейским языком возвещают: «Не сами мы себя создали; нас создал Тот, Кто пребывает вечно». Однако для Августина «Тот, Кто пребывает вечно», оставался, по сути, «вечной Истиной, истинной Любовью и Любимой вечностью» 53. Что касается Фомы, то он достиг ее силою прямого метафизического знания, где «все познающие существа косвенно познают Бога во всякой вещи, которую они познают»54. Дальше было идти невозможно, потому что человеческий разум не может идти дальше высочайшего из всех метафизических начал. По крайней мере, можно, наверное, было надеяться на то, что, однажды овладев столь фундаментальной истиной, люди постараются ее сохранить, однако этого не произошло. Она была утрачена почти сразу же после того, как ее открыли. Как и почему это случилось - проблема, к которой мы теперь должны обратиться.

В христианской теологии человек воспринимается как субъект деятельности, познания и общения до объекта и субъекта "спасения”. Смысл человеческого бытия состоит не в познании и преобразовании природы и общества, а в соединении с Богом т т.н. "божьем царстве”. Все стороны жизнедеятельности человека при таком подходе рассматриваются через призму религиозных ценностей, как факторы, благоприятствующие или препятствующие "спасению”. В результате, жизнь человека получает как бы два измерения: первое - отношение человека к Б; второе - отношение Ч к природе и другим людям. Нельзя утверждать, что социальная активность человека, его познание и преобразование мира теряют в полной мере для религиозных мыслителей смысл. В различных системах этим сторонам придается неодинаковое значение. Но главное, определяющее в них отводится первому отношению, поскольку именно в нем раскрывается смысл человеческой жизни, приобретается все доброе и нравственное. Второе отношение приобретает значение для человека т.к. способствует формированию его духовного мира, выступает в качестве средства духовного восхождения к Б.

Человек в отличие от Б конечен и греховен.

Христианская философия имеет духовно-нравственную направленность и ориентирует человека на спасение его души.

Признается исключительная роль Ч среди творений Б. Б сотворил Ч не вместе со всеми существами, а отдельно, для него был выделен специальный день творения. Философы подчеркивают особое положение Ч в мире. Ч - венец творения. Он является центром Вселенной и конечной целью творения. Он - существо, господствующее на Земле.

Высокий статус человеческого бытия определяется формулой "человек - образ и подобие Б”. Божественные качества Ч - разум и воля. Именно разум и свободная воля делают нравственным существом Ч и представителем Б в этом мире, продолжателем божественных деяний. Человеку дана способность высказывать суждения, различать добро и зло. Свобода воли позволяет Ч сделать выбор между добром и злом. Первые люди - Адам и Ева - сделали этот выбор не удачно. Они выбрали зло и, тем самым, совершили грехопадение. Отныне природа человека оказалась испорченной, на него постоянно оказывает воздействие грехопадение. Поэтому определяют природу человека двойственной. Двойственность природы Ч - важнейшая черта всего Х мировоззрения. Это раздвоение Ч Августин назвал "болезнью души”, неподчинение ее себе самой, то есть высшему началу.
Человек сам своими силами не способен преодолевать своих греховных наклонностей. Ему постоянно необходима божественная помощь, действие божественной благодати. Соотношение природы и благодати является центральной темой учения о человеке.
Ч - бытие сотворенное богом, спасенное Христом и предназначенное к сверхъестественной судьбе.

Мир развивается не сам по себе, а согласно промыслу божию. Согласно этому мировоззрению, промысел Б распространяется на весь окружающий мир и придает природным и общественным процессам осмысленный и целенаправленный характер. Божественный замысел предопределяет историю людей, он пробивается через все события и факты. На долю людей остается либо содействовать осуществлению этого плана, либо противодействовать ему, за что Б подвергает их наказаниям.
Эсхатология - учение о конце мира. История изображается как целесообразный процесс, направляемый Б к заранее предопределенной цели - царству Божию. Оно изображается как мир истинного, прекрасного и совершенного, где человек будет находится в полном единении с Б. Его достижение - конечная цель и смысл человеческого существования. Это положение признается всеми направлениями Х. философии. расхождения начинаются, когда речь заходит об истолковании этого царства и путей, ведущих к нему.

Активное творческое начало изымалось из природы и передавалось Б.
В основе - два важные принципа: принцип творения и принцип откровения. Оба тесно связаны и предполагают существование единого личного бога.
Трактуется как абсолютное творческое начало. Ему приписываются все те атрибуты, которыми древнегреческие философы наделяли бытие: он вечен, неизменен, самотождественен, является источником всего сущего. Бог не только высшее Бытие, но и высшее Благо, высшая Истина и высшая Красота.
Б. - реальность, определяющая все сущее.

Августин.

Учение о Боге. Бог - высшее бытие. В нем пребывают вечные и неизменные идеи, обусловившие мировой порядок. Б сотворил мир из ничего по своей воли, а не в силу необходимости. Б стоит над природой. Б - истинное бытие, он вечен, самотождественен, ни от чего не зависит, является источником всего.
Учение о мире как второй реальности. Мир - вторичен, его создал Б. Божественное предопределение - источник двух противоположных царств - божьего и земного. Земное держится на войнах и насилии, Б - формируется с помощью церкви.

Учение о предопределении (человеке). Хотя субъективно Ч действует свободно, но все, что он делает, делает через него Б. Своим решение Б одних людей избрал для спасения, других - для осуждения на муки в аду.

Фома Аквинский.

Высшее начало есть само бытие, которое есть Б. Есть какие-то истины о Б, которые превосходят всякую способность человеческого рассудка, как например о том, что Б троичен и един.
Высшая истина - Б. Знание ее не в полной мере доступно человеческому разуму, поэтому Ч должен верить.
Основная миссия человека характеризуется как спасительная, испытательная, и назидательная. При таком подходе исторический процесс получает как бы два измерения: горизонтальное и вертикальное. Горизонтальное характеризует исторический процесс с точки зрения его внутреннего развития: деятельности людей, их борьбы за власть, за улучшение благосостояния и т. д. Вертикальное – характеризует влияние на исторический процесс действия Бога, его вмешательство в ход исторического развития. Христианское мировидение в своей основе провиденциальное. Мир развивается не сам по себе, а согласно промыслу Божию. Согласно этому мировоззрению, промысел Бога распространяется на весь окружающий мир и придает всем природным и общественным процессам осмысленный и целенаправленный характер. В философии истории провиденциализм утверждает, что божественный замысел предопределяет историю людей. На долю людей остается либо содействовать осуществлению этого плана, и, таким образом работать на спасение мира и человека, либо противодействовать ему, за что бог подвергнет людей наказаниям. Провиденциализм неразрывно связан с эсхатологией – учением о конце мира. История в христианском мировоззрении изображается как целесообразный процесс направляемый богом к заранее предопределяемой цели – царству Эсхатона (царству Божию). Христианские мыслители изображают царство Божие как мир истинного, прекрасного и совершенного, в котором человек будет находиться в полном единении с богом. Достижение царства Божьего – это конечная цель и смысл человеческого существования. Это положение является основой христианского мировоззрения и признается всеми направлениями христианской философии и теологии. Фома Аквинский – пытается построить и объяснить религию на основе разумного, а не веры, наука должна подтверждать религию. Рационалистическая метафизика РАЦИОНАЛИЗМ (от лат. ra io - разум) - философское воззрение, признающее разум (мышление) источником познания и критерием его истинности. Рене Декарт (дуалист) - математик, физик. В космологии идея естественного развития солнечной системы, в Ф. учение о субстанции, материя = протяженность. Пустота нематериальна. Понимание человека - бездушный телесный механизм и мыслящая душа воля. Животные живые автоматы. Бог сущность, какая является причиной всего сущего и не более того. Главная задача человека господство над другими автоматами, когда человек достигнет истинного знания при двух условиях: 1) знание естественной очевидности; 2) знание подчинено единому универсальному методу познания. Спиноза развил матер-ую сторону учения Декарта противопоставив дуализму материалистический монизм - философское воззрение, согласно которому все многообразие мира объясняется с помощью единой субстанции - материи либо духа. Г. Лейбниц развивал идеи объективного идеализма, заложенные в платоновском наследии, высказал ряд глубоких мыслей диалектического х-ра. Мир состоит из мельчайших элементов или монад - духовных элементов бытия, обладающих активностью и самостоятельностью, находящихся в непрерывном изменении и способных к страданию, восприятию и сознанию. Рене Декарт. (1596 - 1650г) В границах его физики материя представляет собой единств. субстанцию, единственное основание бытия и познания.

Эпоха средневековья выдвинула плеяду выдающихся философов: Августин, Эриугена, Ансельм, Аль-Фараби, Ибн Сина, Ибн Рутил, Абеляр, Роджер Бэкон, Сигер, Фома Аквинский, Скот, Оккам и другие.
Теодицея буквально означает оправдание Бога. Ясно, что в средние века, в эпоху теоцентризма, стремились обосновать правомерность представлений о Боге. Обыденное религиозное сознание считало бытие Бога очевидным постольку, поскольку каждый человек имеет понятие о нем. По Августину, Бог постигается в глубинах человеческой души, стоит только погрузиться в них, и вы обретете Бога неминуемо. Дамаскин исходил из того, что понятие о Боге укоренено в сердце каждого человека. Рассматриваемые воззрения получили свое обобщение в так называемом онтологическом доказательстве Ансельма. Ансельм считал, что идеи существуют реально. Если есть идея Бога, то есть и сам Бог. Опровергая Ансельма, классик средневековой схоластики Фома Аквинский стремился идти от мира к Богу и приводил на этот счет ряд «доказательств».
Первое «доказательство» повторяет рассуждения Аристотеля о перводвигателе: каждый предмет движим другим, кроме перводвигателя. Во втором «доказательстве» утверждается, что мир – а здесь много случайного – должен иметь абсолютно необходимые причины. В третьем «доказательстве» Бог понимается как исходная основа всего сущего, отсутствие которой считается бессмысленным. В четвертом «доказательстве» Бог понимается как вершина совершенства, в пятом «доказательстве» – как последняя цель, гармонизирующая все целесообразные процессы.
В науке отсутствуют достоверные доказательства существования Бога. Приводимые в философии и в теологии аргументы в пользу действительности Бога пока не очень убедительны. Впрочем, верующему в существование Бога человеку они, пожалуй, и не нужны. Ведь Бог открылся людям с возгласом «Я – сущий». А тут и доказывать нечего. В любом случае – существует Бог или нет – философский смысл представления о геоцентризме является органичной стадией развития философских воззрений. Тот, кто не признает существование Бога, может в духе средневекового символизма утверждать, что в монотеизме и теоцентризме скрыты мощные слои философского знания.
Основные идеи средневековой философии:

1.Принцип абсолютной личности

– наиболее фундаментальная идея философского значения.

2.Теоцентризм
– принцип, согласно которому Бог является центром, фокусом средневековых философских и религиозных представлений; конкретизирует принцип абсолютной личности.

3. Монотеизм– Бог един, а не множественен. В отличие от античных богов христианский Бог един и уникален.
4.Креационизм– учение о сотворении мира Богом из ничего. Тем самым дается новый ответ на уже в античности поставленный вопрос о том, как из единого рождается множественное.
5.Символизм– понимание земного как инобытия, мира Бога.

6. Средневековый антропоцентризм,человек – не просто микрокосмос, а созданное Богом привилегированное существо, повелитель всего созданного для него. Главная проблема философии (и религии) – не Космос, а человек. Человек обладает не двумя измерениями, а именно телом и душой, как считали гении античности, а тремя. К первым двум добавляется «дух» (духовность) – причастность к божественному посредством веры. Высочайшая добродетель – не разум, не интеллект, а добрая воля, повиновение заповедям Бога. Вслед за Богом человек причастен к добру. Суть человека – вера, надежда, любовь, «но любовь из них больше». Быть человеком – значит жить по этическим правилам, изложенным Христом в Нагорной проповеди.

7. Общество как «Град земной», как символ и подготовка к «Граду Божьему».

8.Средневековая герменевтика– искусство интерпретации текстов.
9. Концепция линейного времени и множественности времен. Идея историзма.
10.Истолкование природы универсалий. Возникло феодальное общество (крепостное право). Значительную роль играло духовенство. Монастыри были и крепостями и центрами земледелия и очагами просвещения и культуры. Церковь стала хранительнице! письменности и образованности в Европе. Раннее средневековье характеризуется становлением христианская догматики в условиях формирования европейских государств в результате падения Римской империи. В условия) жесткого диктата церкви и государства власти философия была объявлена служанкой богословия, которая должна была использовать свой рациональный аппарат для подтверждения догматов христианства. Эта философия получила название "схоластики"" (опиралась на формальную логику Аристотеля). Еще в V в. (христианство уже государственная религия в Греции и Риме) было сильно влияние философии неоплатонизма, враждебного христианству (Нехристианские философские школы были закрыты по декрету императора Юстиана в 529 г.). При этом одни христианские идеологи склонялись к отрицанию, другие к использованию учений философии идеалистов древности. Так возникла литература апологетов (защитников) христианства, а за ней возникла патристика
– сочинения отцов церкви, писателей, заложивших основы философии христианства.
Со II в. апологеты обращаются к императорам, преследовавшим христианство. Они стремятся доказать, что христианство поднимает такие вопросы, которые ставила и предшествующая греческая философия, но дает более совершенное их разрешение. Видный апологет – Тертулиан (из Карфагена, II в.) – существует непримиримое разногласие между религией, божественным откровением, священным писанием и человеческой мудростью. Не создав философию систем апологеты, однако, наметили круг вопросов, которые стали основными для христианской философии (о боге, о творении мира, о природе человека и его целях). Наиболее влиятельный из отцов церкви – это Августин (354 – 430 гг., родился в Тагесте – африка Нумидия). Доказывал, что бог является высшим бытием, Бог сотворил мир из ничего по своей доброй воле, а не по необходимости. Мир представляет собою непрерывную лестницу существ, восходящую к создателю. Особое место занимает человек, который соединяет природ}" материального тела и обладает разумной душой и свободой воли. Душа нематериальна, бессмертна. Субъективно человек действует свободно, но на самом деле все, что он делает, делает через него бог.

Похожая информация.