Стала выходить программа – беседы со схиархимандритом Илием (Ноздриным) о смысле жизни. Предлагаем читателям видео и полный текст первой беседы.
Сегодня мы начинаем цикл бесед со схиархимандритом Илием, известным духовником нашего времени, человеком, к которому за словом любви и утешения, совета, наставления приезжают люди из разных уголков России. Намечая тему для разговора, отец Илий хотел затронуть самые важные вопросы - те, которые чаще других задают люди священнику. Эти вопросы иногда называют вечными. Один из таких вопросов - о смысле жизни. Зачем человек живет на Земле. Батюшка, я думаю, что Вам не однажды задавали этот вопрос?
Конечно. Мы должны понять то, что какими бы не были жизненные условия, жизненные обстоятельства наши и возможности в этой жизни, мы неизбежно уходим из этого мира. И если задуматься, то слишком коротка наша жизнь. И если только касаться понятия о времени нашего пребывания в этом мире, то получается просто бессмыслица. Почему? Вы знаете слова : «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?». То есть и страсть, и горе, и увечье, болезни просто человека надрывают, человек приходит в отчаяние и думает: для чего я живу? Он задумывается. Порой он думает, что все в жизни слабо, неустойчиво, жизнь слаба.
Конечно, бывает, что люди-счастливцы, с внешней стороны проживают жизнь в достатке. Но, однако, если заглянуть в их душу, то может быть, что человек, с внешней стороны несчастный, в два раза крепче душой и доволен, чем счастливый с внешней стороны. Об этом, конечно, очень много говорит литература.
- Батюшка, скажите, что значит «заботиться о душе»? Что входит в это понятие? И что значит само слово «душа»?
Человек имеет две субстанции: творение Божие и господин, которому Господь дал власть. И человек - последнее, что Он создал. Вдунул в него дыхание жизни в тело. И человек первым вышел из рук у Отца – первозданные прародители наши - . Они были в исключительном состоянии, которое нам вообще даже не представить – ни духовное, ни физическое состояние. Человек создан был для бессмертия, для вечности.
- Считается, что человек создан по образу и подобию Божьему. В чем это выражается?
Образ Божий – то, что Бог как разумное и духовное существо. И никакого сравнения нет. Равенства с Богом у человека нет, но образ Его дан. То есть Бог создал человека свободным, разумным - духовным. Подобие Божье человек приобретает, если есть совершенствование. Если Бог всесовершенный, всемогущий и вседовольный. Сказано: будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный. И если человек не нарушил бы заповедь, то он бы так и оставался бессмертным. У личности Бог, прежде всего, личный. И человек душой проявляется как личность. То есть в разуме, воле, чувствах. Бог, конечно, непостижимый в своем существе и не ограничен в пространстве и времени. Но человек как личность ограничен.
Батюшка, иногда говорят «смерть души». Может ли в то время, когда человек еще жив, душа его умереть? И когда это происходит?
Это смерть в грехе от нарушения заповеди Божьей. Он душой потерял то состояние, и если он первоначально непосредственно общался с Богом, то дальше он отошел, потерял связь с Ним. И поэтому настала смерть души. Смерть в том, что он потерял состояние, которое ему дано было вначале. Так и есть. Ныне, в Новом Завете, когда Спаситель избавил от греха, проклятия и смерти, крещеный человек может приобретать то состояние, которое . Христианин через молитву, через меру, нравственную жизнь восходит, приближается к Богу. То есть нынешний период его жизни дает возможность приобретать вечную жизнь. Но поскольку тело человека стало смертным через грех, вошедший в природу человека, то он получает задатки несовершенства. Умирает тело. Но как физическая субстанция. Но мы знаем, что человек приобретает благодать Божью. Даже в останках действует благодать. Мы в Православной Церкви знаем сохранение мощей.
Человек обращается к своей душе: душе моя, душе моя, что спиши? Конец приближается. Получается, что тело и душа живут обособленно. Как сделать, чтобы они жили гармонично?
Когда человек ранит тело, естественно, оно болит, телесная природа повреждается. И душа испытывает эту болезнь. Болезней у нас достаточно много. И случайных, и длительных болезней. Это человек видит и замечает. Но не исключена и болезнь нашей души, когда человек испытывает большую скорбь, когда его обижают, или когда он скорбит о потере родственников, о смерти близких. Здесь уже духовные проявления. У очень много об этом сказано, и вообще в нашей литературе. Это проявление души как субстанции. Если он живет порядочной жизнью, он всегда это заметит.
Наш сегодняшний разговор со схиархимандритом Илием о жизни, о человеческой душе, о вечности мы завершаем напутствием всем тем, кто стремится жить с Богом по Божьим заповедям и законам. Батюшка, хотелось бы услышать Ваши пожелания.
Я желаю, чтобы мы больше обращались к нашей вере, были достаточно крепкими православными людьми, чтобы наша жизнь была по тем заповедям, которые указал Господь в Божественном откровении, Святом Евангелии и в нашей Русской Православной Церкви. Тогда будет последовательность нашей доброй жизни. И наши скорби, болезни, недостатки нашей жизни, трудности будут растворяться, когда мы поймем, что с нами Господь. Он всегда близок к нам, Он всегда поможет нам во время нашей благочестивой православной христианской жизни. И тогда мы не будем отчаиваться, не будем слишком сетовать на то, что нас иногда неизбежно постигает и огорчает. И тогда можно сказать: , за скорбь и за радость.
Разговор о патрологии с Артемом Перликом.
Значение святоотеческого взгляда для современного человека открывается тем, кто ощущает, что богословие существует не для споров и пререканий, и уж никак не для академических заслуг богослова, но для нашей радости.
А потому взгляд святых отцов на мир – не нечто, навязанное нам снаружи, но сама жизнь сердца, которую святоотеческий взгляд освобождает из многолетнего плена ложных мыслей и представлений, и человек узнаёт, наконец, что он всегда был любим и предельно нужен, даже тогда, когда ему казалось, что его ничто и никто не ждёт. Святые отцы желали не спорить о вере, но подарить другим счастье видеть эту землю взглядом небесным, а такой взгляд есть повод для всегдашнего человеческого блаженства, потому что он открывает истину о том, что в этом мире и в нашей жизни никогда нет и не было ничего, что Господь не привёл бы к нам ради нашего настоящего счастья.
– Что за наука такая – патрология?
– Для ответа на этот вопрос я прибегну к сравнению. Вот два великих философа: Платон и Аристотель. Их вклад в мировую сокровищницу мудрости неоценим. Но пишут они по-разному. И если мы, например, захотим глубоко разобрать какую-то тему, связанную с творчеством Платона: «Платон и его отношение к творчеству», «Идеальное у Платона», «Платоновский образ Сократа» – то не найдём у него некий диалог на нужную тему. Нам придётся прочитать всего Платона, ознакомиться с научной литературой по данному вопросу, и только тогда мы освоим нужную тему.
Аристотель пишет иначе. Он берёт тему: «Поэтика», «Этика» и пошагово разбирает воззрения всех предшественников по данной проблематике, а потом всё сводит в систему, которая у него формируется не без влияния Платона.
Подобную работу выполняет и патролог – только по отношению к святым отцам. Дело в том, что отцы, соблюдая внутреннее единство мировоззрения, как правило, не сводили свои взгляды в стройную систему (подобно Иоанну Дамаскину). Опыт святых – это опыт постижения Бога, а он для каждого человека и общий, и уникальный. И если мы хотим, чтобы взгляды отцов (или одного отца) были представлены в системе, если нам важно понять, как понимали отцы (от I до XXI в.) важные христианские истины, потребуется патролог, который сводит взгляды отцов в систему, создаёт некий синтез, который охватывает все века и учитывает всё, что только можно учесть.
– В чём заключается смысл патрологии?
– Святые отцы, прежде чем писать, вслушивались в Духа Святого, живущего в них. Но в силу различных причин любой человек может в неком конкретном случае услышать неправильно и передать неверно. Поэтому в патрологии существует принцип согласия отцов. Он страхует Церковь от ошибки. Святой Фотий Константинопольский говорит, что если 10 отцов сказали так, а 500 иначе, то мы должны слушать 500.
Все живущие правильной духовной жизнью христиане имеют Духа Святого. А потому все они ощущают ту же истину, что и отцы. Это обуславливает единство понимания. Мера благодатности отцов – наивысшая. И у них был дар найти словесные формы выражения для того, чтобы явить небесный, Божественный взгляд по отношению к той или иной современной для данного поколения проблемы. Это одновременно дело патролога и великого поэта, а отцы были и тем и другим.
Некоторые люди воспринимают православие как крепость посреди абсолютной тьмы. Соответственно и весь мир в таком восприятии предстаёт как место действия врага рода людского. Для отцов православие иное, это дар для всех, закваска, которая призвана преобразить бытие в Духе. Поэтому отцы с радостью выходили к людям и вдохновляли их жить добром.
Как будто вышел человек,
И вышел, и открыл ковчег,
И всё до нитки ро̀здал.
Отцы брали любую языческую мысль в свой оборот, если только она была созвучна христианству. Поэтому они не чурались находить боговдохновенные строки и у язычников. Достаточно посмотреть, как часто Григорий Богослов цитирует языческих авторов, чтоб убедиться, что это так.
Взгляд святых отцов на бытие – это в большинстве случаев небесный взгляд. Поэтому и патрология помогает людям посмотреть на мир небесным, Божиим взглядом, который абсолютно адекватен бытию и наиболее полно всякую суть выражает.
– Патрологические исследования имеют четкие пределы? Ограничиваются ли они каким-то определенным периодом в истории?
– В православном понимании излияние Святого Духа в Церкви не имеет хронологических рамок. Поэтому наша эпоха столь же святоотеческая, как и любая другая: и в древности, и в будущем. Цепь святых, по мысли самих отцов, никогда не прервётся, и Церковь будет всегда полниться людьми Божьими. Иустин Сербский говорит, что «Церковь – это непрерывная Пятидесятница», где Дух постоянно изливается на всех верных. Поэтому в Церкви никогда не было «золотого святоотеческого века», вернее, такой век в ней существует всегда и так будет до самого конца земной истории. Серафим Саровский и Симеон Новый Богослов говорили, что благодать и сейчас та же, что при апостолах. Поэтому и святые отцы те же, и Бог тот же. И человек не меняется. И если он идёт к Небу – Небо преображает его.
– С чего бы Вы посоветовали начать изучение патрологии человеку, ранее не сталкивающемуся с ней? Трудно ли это?
– Я бы рекомендовал начинать с чтения как такового. Не отдельных цитат, а отеческих произведений. Например, святого Николая Сербского. «Исповеди» Блаженного Августина. Поучений оптинских старцев. А ещё посоветовал бы читать собственно патрологические исследования трудов святых отцов. Такое чтение обычно становится для человека живой водой, с которой невозможно расстаться. Всюду, куда только приходит отеческая мысль, появляется свет.
Приведу пример. Когда духовник дал мне послушание преподавать детям христианскую этику в общеобразовательных и воскресных школах, встал вопрос, как это делать правильно. Эти предметы могут быть самыми интересными в школе, но могут стать и самыми скучными, если преподавать их схоластически и в отрыве от духовной жизни и духовного опыта учителя и учеников. Дореволюционный опыт не подходил для новых детей, а нового не имелось. Да и что это за новый опыт, на чём он должен быть основан? Тогда я стал изучать, как святые отцы и самые лучшие из учителей современности преподают, что говорят детям и подросткам о православии. Их замечательный опыт оформил в единую систему, которую назвал «Святоотеческая методика преподавания». В течение многих лет этот метод я применял в нескольких общеобразовательных и множестве воскресных школ Донецкой епархии. В результате каждый урок становился для детей событием и праздником. Уроком- светом, уроком-радостью. Дети даже просили, чтобы этот урок проводился не только во время занятий, но и на каникулах, настолько их радовало и окрыляло происходящее. Как и всегда, святоотеческий подход оказался самым лучшим, чтобы повести ребят туда, куда их зовёт учитель – к истинной жизни и Истинному Богу.
Данная методика включает в себя работу с детьми любого школьного возраста, а также с молодёжью, и может пригодиться тем, кто проводит епархиальные молодёжные собрания. Методика равно применима и в общеобразовательных школах при преподавании предмета «Христианская этика» и в школах воскресных.
Плоды этой методики – появление у детей живого и личного доброго чувства к Богу, которое часто перерастает в молитву, укрепление веры, осмысление себя и движений своей души, ощущение ненапрасности своей жизни, светоносности и пасхальности мира, пронизанного Богом.
На таких уроках я учил детей не некой сумме знаний, но добивался двух вещей: чтобы они поняли, что Бог не просто где-то на небе живёт, но постоянно участвует в их жизни, и чтобы они захотели с этим Богом общаться. А, как говорил афонский старец одному мудрому священнику: «Если тебе Бог приведёт в руки учеников, учи их самому главному, учи их молитве. А молитва уже научит их всему остальному».
– А как Вы познакомились с этой наукой? Откуда появился такой интерес?
– Когда епископ Митрофан Никитин был ещё священником, он вошел в одну храмовую иконную лавку посмотреть, какие там продаются книги. Увидев ассортимент, он грустно схватился за бороду и со стоном сказал: «Ну почему тут одни брошюры о святой воде и конце света? Почему люди не читают Василия Великого? Григория Богослова?». Батюшка Митрофан тогда чуть не плакал, и это произвело впечатление на одну светлую христианку – мою подругу. Она пошла в библиотеку и взяла книгу Василия Великого «Шестоднев». Стала читать и, дойдя до половины, вдруг ощутила необыкновенное тепло в сердце. Святой Василий незримо был рядом, и вся душа отзывалась на его любовь и заботу о ней. Читая дальше, она с удивлением заметила, что мысли святого удивительно современны и не утратили свою актуальность и спустя полторы тысячи лет после написания книги. А ведь она ждала, что текст будет неким благочестивым «Музеем», скучным и несовременным. Оба эти открытия не просто потрясли её – они её изменили. Эта перемена, случившаяся с ней, затронула и меня, ведь невозможно было видеть сияние её сердца и не меняться. Таким было моё первое знакомство со святыми отцами.
Позднее я заметил, что многие люди, не читавшие трудов отцов, думают, что им это будет скучно. Так, однажды я говорил со своей студенткой, которая к тому же училась и на психолога. Я предложил ей обратиться к святоотеческому пониманию души, и она сказала, что читала отцов и они не произвели на неё впечатления. Когда я спросил, что именно она читала, то оказалось, что просматривала какую-то книжонку, где были собраны отдельные, не связанные друг с другом цитаты, и всё это подавалось во вполне схоластическом духе. Я ей ответил, что она читала не отцов, а фантазии неизвестных авторов на тему о душе. Тогда девушка обратилась к творениям отцов, рекомендованным мною по теме, подвижников. И её на всю жизнь вдохновил Антоний Сурожский.
– Чтобы стать патрологом, нужно где-то учиться? Или это призвание, зов души?
– Православие имеет колоссальную культуру мысли и глубину вникновения в любой затрагиваемый вопрос. Бог даёт видеть мир целостно, и тогда ответ на вопрос занимает место в общей гармонии целого. Английский поэт Томас Элиот говорил о современных людях, что один из них едет на машине, а другой читает Аристотеля, и эти события никак не связаны между собой. Это потому, что обычный человек воспринимает мир частно, дробно. Приобщение к благодати же помогает видеть бытие как целое, во взаимосвязанности частей.
И это бытие предстаёт перед человеком как хорошее. Мир хорош для того, кто видит его в лучах благодати Господней. Поэтому святой Иустин Сербский говорил, что «по своей Божественной, логосной сути жизнь есть рай». И чистый сердцем видит, что это так.
Именно такое мировосприятие и даёт людям взгляд святых отцов. И в этом смысле патрологом, продолжателем дела и мысли отцов, может и должен быть любой человек. Но если говорить сугубо о научном даре, который должен быть у учёного-патролога, то лучше ответить словами Иосифа Бродского. Однажды у него спросили, кто причислил его к поэтам. Он сказал тогда: «Я думаю, это от Бога».
– Какой из святых отцов Церкви Вам больше всего нравится? Почему?
– В раю мы не выбираем любимчиков, но всех любим равной любовью. То же и в отношении отцов: каждый из них дорог, каждый занимает особое место в Церкви, без каждого, когда его узнаёшь, не хотелось бы жить дальше. Это как решать, кто нам дороже: Серафим Саровский или жена? И как решить, если они все – это я?
– Каково значение святых отцов для современного человека?
– Кто не видит, какой благодатью наполнены холмы, луга, стихи великих поэтов, музыка Моцарта, научные изыскания Алексея Лосева, философия Кьеркегора и Платона, тот и в храме благодать не почувствует. Такое отрицание мировой культуры свойственно новоначальному уровню христианской жизни, да и то не всякому. Любой опытный наставник всегда сможет рассказать о том, как святые отцы (Василий Великий, Иустин Философ, Григорий Богослов) относились к культуре, с каким трепетом они выбирали в ней созвучное христианству. Ведь невозможно прочитать Платона или Аристотеля и не воскликнуть вслед за древними отцами, что эти философы – христиане до Христа. А уж о том, насколько были образованы многие отцы, знает каждый. Духовная жизнь выражается не только в чтении акафистов, но и во всяком деле ради Бога и ради любимых. Написание и чтение стихов, философия, музыка, живопись – всё это сокровища. Поэтому среди святых есть святые поэты, философы, врачи, учёные, музыканты. А вот скучных людей, которые всюду видят только темноту и грех, среди святых не бывает!
Верующий во всем способен увидеть Христа. И в литературе, и в музыке, и в человеке. У святых отцов это умение развито глубоко. Они были настроены на Христа, а потому видели Его следы во всём, что их окружало, кроме греха. Да и грех они могли видеть своеобразно. Так, один мой знакомый удивительный священник однажды сказал, что Мария Египетская и в пороке искала Господа. Её душа хотела высоты, но по ошибке она принимала за высоту блудную страсть, поэтому даже не брала денег за свои действия. А ведь все вокруг видели в ней лишь развратницу.
В моей жизни был случай, когда я увидел фотографии одной девушки-модели на сцене и после, когда она думала, что её никто не видит. И тогда эта девушка, уставшая и одинокая, грустила и болела сердцем, а на сцене была вынуждена улыбаться. Где же она настоящая? Какую её примет Бог? Конечно, ту, которая так страдает...
Когда обычный человек смотрит на другого, он ищет повод для осуждения, грехи и проступки. Но когда благодатный подвижник смотрит на другого, он видит его глубже греха, всей любовью, всей жалостью, и потому замечает, как этот встречный неизъяснимо прекрасен. Те же, кто находится рядом со святым, кто читает его труды, тоже могут научиться этому. Их будет учить сама благодать, которая живёт в сердце и делах чтимого ими святого.
– Кто же такие святые отцы?
– Очень трудно объяснить человеку то, чего он в своём повседневном опыте никогда не видел. Ведь жизнь людей, как правило, распределяется между двумя поговорками.
Первая – американская, и она говорит об отчуждённом отношении человека к миру: «Моя жена со мной, сын Джо с его женой – вчетвером живём мы дружно, больше никого не нужно».
И вторая – польская – об отношении людей к бесценному времени жизни: «С понедельника по пятницу, с восьми до пяти – и так до самой смерти».
Так в целом живёт человечество. Святые же отцы – это те немногие люди, которым было мало такой жизни, и они захотели стать такими, какими всех задумал Бог. Солнцами для других. Теми, кто каждую секунду своей жизни живёт ненапрасно. В чём эта ненапрасность? Об этом пишет американская классическая поэтесса Эмили Дикинсон:
Если сердцу – хоть одному –
Не позволю разбиться –
Я не напрасно жила!
Если ношу на плечи приму –
Чтобы кто-нибудь мог распрямиться –
Боль – хоть одну – уйму –
Одной обмирающей птице
Верну частицу тепла –
Я не напрасно жила!
Святые отцы доверились Богу и пошли к Нему по тому пути, который Христос оставил в Своей Православной Церкви. И стали теми, кого Бог преобразил настолько, что они при жизни были похожи на сосуды, из которых Творец сиял всей земле Своей милостью и любовью.
Потому вокруг них и сама жизнь становилась красивой – чудом и сказкой на самом деле. И Бог ещё при их жизни по их молитвам хранил людей, города и даже страны.
Так, например, после Второй мировой войны немецкие лётчики, летавшие бомбить греческий остров Эгина, на котором некогда жил всемирно знаменитый святой Нектарий Эгинский, говорили, что когда они пролетали над островом, то никакого острова не видели. По картам под ними находился остров, а по факту был океан. То есть святой скрывал своей молитвой целый остров от бомбёжек.
А когда земная жизнь святых оканчивалась и Господь забирал их в рай, то и там они желали радовать и помогать всем, кто только просит их о помощи на земле…
– Что изучает патрология?
– Патрология – это наука, которая систематизирует духовный опыт святых отцов.
У святых была удивительная черта: на всякую проблему и трудность своего времени смотреть не с точки зрения сиюминутной пользы, а сквозь призму вечности, Неба. Потому их взгляд на всякую ситуацию был ангельским взглядом, когда познаваемое в полноте открывается познающему. Это способность видеть события и мир до сути. Потому их ответы были так глубоки и парадоксальны.
Святых интересовало, как сделать так, чтобы Бог стал содержанием их жизни и сердца. Мы изучаем творения отцов, чтобы стать причастниками к их образу жизни и мысли.
– В чем мудрость старческого совета?
– Мудрость старцев такова, что они видят ситуацию целиком, во всём её многообразии, и Бог подсказывает им наиболее верное решение для человека, чтоб его душа выросла в новую меру красоты.
Е. Поселянин: «Один мой приятель, исполняя желание родителей, служил, не имея никакого к тому расположения. Его томила должность, считавшаяся другими видною, приятною и хорошею. Ему было сделано предложение такой службы, которая, представляя во всех отношениях повышение, в то же время была ему по сердцу. Сперва о том были одни разговоры, потом потребовался решительный ответ. Я попросил у него позволения списаться за него с оптинским Старцем Амвросием. Совет Старца был – отказаться, и я уговорил приятеля написать отказ…
– Сейчас, сказал он (приятель) сумрачно, я сделал вещь, ну, по-человечески говоря, глупую, неразумную. Я не выношу этой службы. Она делает меня несчастным, отравляет мне жизнь. Мне представлялся прекрасный выход, и я должен отвернуться. Я это сделал. Но чтобы мне было от этого весело, нет.
Через несколько дней с полною неожиданностью ему было сделано другое предложение, которое будучи во всём выше первого было совершенно по его наклонностям, точно создано для него. И тогда Старец спешно советовал немедленно принять это предложение».
Экзюпери говорил, что человек медленно рождается на свет. Потому что наши души медленно созревают к добру. Старец своими советами и молитвой способствует этому росту. Он учит быть искренним перед Богом, быть похожим на Бога.
Однажды к святому Николаю Сербскому обратилась женщина, которой было очень одиноко в жизни. Она не знала, где ей найти друзей. И старец Николай посоветовал ей помогать нищим и вообще тем, кто нуждается в помощи.
Когда к некому священнику пришел человек, жаловавшийся на одиночество, священник ответил: «Вокруг тебя тысячи людей нуждаются в любви. Протяни им руку – и ты не будешь одинок».
Когда митрополита Антония Сурожского спрашивали юноши, как стать священником, тот говорил две вещи.
1. Становитесь, если вы можете сказать о Боге так, как до вас не говорил никто. Но всё сказанное будет именно пережитой вами истиной, а не фантазией.
2. Священство заключается в том, чтобы люди чувствовали, что ты живёшь для них.
Такие определения нельзя прочесть. Их можно только пережить на своём пути к Богу, и только потому, что ты их пережил, – открыть другим.
Если у нас и есть в этой жизни долг и обязанность, так это приносить радость тем, кто идёт по этой земле с нами. Старцы учат нас понимать эту истину глубоко.
Мы все привыкли к тому, что смысл жизни – это нечто само собой разумеющееся. Совершенно естественно спросить, а каков смысл жизни, по Вашему мнению? А что такое смысл жизни по учению того или иного отца? Что такое смысл жизни по учению Церкви? И, казалось бы, само понятие смысла жизни существовало всегда. Но если мы с вами попытаемся найти это выражение в святоотеческом богословии (ведь мы как православные должны интересоваться значением определенного рода концептов, терминов, взглядов именно в святоотеческом наследии), то окажется, что такого понятия, как смысл жизни, у святых отцов не встречается. Почему? Видимо, потому, что для святоотеческого мышления это было само собой разумеющимся. Считалось, что цель и смысл человеческой жизни – это стремление ко спасению. Все остальное отходит на задний план. То есть, какое бы положение ни занимал человек, какой бы социальный статус ни имел, если он христианин, его задача – спасение. Соответственно, зачем рассуждать и говорить о смысле жизни, если это и так очевидно. Борьба со страстями, воссоединение с Богом и стремление к обожению – такое, собственно говоря, если кратко, рассуждение святых отцов о том, что такое жизнь и как ее правильно строить. Однако в период Нового времени, с появлением религиозной философии, понятие смысл жизни начинает распространяться и привлекать к себе внимание все более и более широкого круга людей. Им не достаточно сказать: «Какой еще может быть смысл жизни? Спасайся о Господе, и все». Люди хотели, хотят и, наверное, будут хотеть объяснения всего, что их окружает, исходя из принципа их веры, мировоззрения, стиля мышления и стиля жизни. Поэтому в конце XIX – начале XX веков и в западной, и в русской философии одна за другой начинают появляться книги, посвященные смыслу жизни. Такие известные мыслители, как Владимир Соловьев, Василий Розанов, Виктор Несмелов, Михаил Тареев, Семен Франк, Евгений Трубецкой и многие другие, пишут сочинения, раскрывающее это понятие уже в несколько ином ракурсе. Вернее, сама проблема жизни ставится ими по-другому. Предпринимаются попытки осмыслить человеческое существование исходя из того, что каждый момент нашей жизни, каждый момент нашей деятельности должен быть объяснен и у него должен быть смысл. Хотелось бы отметить, что само понятие смысла тоже достаточно широко и в разных европейских языках у него есть разные аннотации. Но мы чаще всего понимаем смысл как нечто ясное. Скажем, смысл этой книги или смысл ваших слов. В данном случае все эти выражения говорят о том, что должно быть понято. Но смысл жизни – это не просто то, что должно быть сведено к логическому пониманию, к некоему логическому дискурсу, а то, что ближе к понятию сущности жизни, каждого ее момента, то есть сущности, которая открывается в моменте созерцания и переживания. И в этом плане понятие смысл жизни является не рациональной категорией, если говорить философским языком, а экзистенциональной. То есть тем, что связывает нас с самим понятием существования и с понятием жизни. И если вернуться к русской религиозной философии, которая достаточно серьезно и масштабно разрабатывала вопросы, связанные со смыслом и целью жизни, то можно говорить о двух основополагающих ракурсах или направлениях. Многие известные русские писатели, которые влияли на массы, наверное, не менее, чем религиозные философы, понятие смысла происходящего сводили к масштабным категориям. Все помнят «Братья Карамазовы», книгу многими любимую, которую многие читают в начале своего воцерковления. Иван Карамазов тоже ищет смысл происходящего. Он ставит глобальные вопросы: в чем смысл мировых страданий, несправедливости? Я думаю, что такие вопросы имеют место быть в принципе, они обоснованы и могут возникать. Можно говорить о таких масштабных категориях, как вселенское страдание или вселенская несправедливость, но это отдельная тема. Мне бы хотелось сегодня обратить внимание на смысл жизни для каждого конкретного человека. В чем, собственно говоря, смысл жизни конкретно для меня или для каждого? По большому счету, человек, задавшийся вопросом, в чем смысл конкретно моей жизни, в чем смысл конкретно моих страданий, в чем смысл конкретно моих переживаний, может оказаться в ситуации, когда этого смысла он не найдет. И тогда его жизнь окажется бессмыслицей. Вообще, очень легко, наверное, говорить о смыслах и категориях абстрактных, но каждый раз переходя к конкретике, мы теряемся и не можем зачастую объяснить смысл того, что с нами происходит. Вот почему появляется такое состояние, когда очень многие верующие христиане не видят смысла своей жизни. Три философские концепции Прежде чем перейти к изложению того, в чем же конкретно состоит смысл жизни христиан, давайте вспомним, что об этом сказано в философии. Принято говорить о трех основных направлениях. 1. Некоторые философы считали, что смысл человеческой жизни может быть сведен к удовольствию. Это самый примитивный и, наверное, самый популярный смысл жизни для большинства людей. Есть даже такое выражение «жить в удовольствие». 2. Второй смысл жизни, который предлагался для каждого конкретного человека, – это совершенствование. Это, конечно же, более высокое и более интересное призвание, когда человек видит смысл своей жизни в том, чтобы стать лучше. Не обязательно быть в данном случае христианином или верующим. Любой человек может поставить пред собой такую задачу и видеть в этом смысл жизни. Кто-то хочет стать лучше в плане физическом, то есть стать сильнее, здоровее, кто-то хочет стать более умным, умелым, знающим и т. д. Некоторые философские системы предлагали такой путь – найди то, в чем хочешь быть совершенным, или то, к чему у тебя есть склонность, и реализуй это. На самом деле это неплохой вариант по поводу ответов на вопрос о смысле жизни. Но, конечно же, такой ответ зачастую далеко не христианский. 3. И, наконец, третий вариант, который также присутствовал в разных античных философских системах. Смысл жизни – это приобретение добродетелей. Все помнят Аристотеля, согласно которому, цель жизни – это приобрести добродетель. Об этом говорил не только Аристотель, но и целый ряд других авторов. Добродетели бывают разные: доброта, мужество, милосердие, сострадание и др. Можно говорить и о несколько ином, более высоком значении приобретения добродетелей, то есть о христианском контексте этого утверждения, о христианских добродетелях. И если мы с вами посмотрим на эти три основных ответа на вопрос о смысле жизни, то, в принципе, наверное, первый из них с христианской точки зрения не может быть приемлем. Потому что удовольствия не только не могут быть смыслом жизни, но и способны уводить от того, что является основополагающей целью верующего, а именно спасения. Что касается двух других, то я полагаю, что возможно говорить об их христианском переосмыслении: о совершенствовании наших естественных сил и о стяжании добродетелей в контексте нашей веры. Два главных искушения Хотелось бы заметить, что очень часто мы, христиане, оказываемся в ситуации определенного рода искушений. Но для того, чтобы определить, что такое смысл жизни, эти искушения нужно преодолеть. Их несколько, и дальнейшее размышление о смысле жизни с христианской точки зрения без рассуждения об этих препятствиях не может быть осуществлено. Первое искушение, которое у нас возникает, можно назвать определенного рода иллюзией: когда нам представляется, что мы нечто большее, чем есть на самом деле. В свое время известный православный богослов Виктор Несмелов писал, что это та иллюзия, которая погубила Адама и Еву. Им казалось, что они могут стать как боги. Но были изгнаны из рая, и вся дальнейшая жизнь не только Адама и Евы, но и всего человеческого рода – это развенчание этой иллюзии, иногда очень жестокое. Нередко значение Ветхого Завета сводится к тому, чтобы человек понял свою немощь. Даже у апостола Павла есть такое выражение: если бы не была дана заповедь, я бы не понял, что такое грех. То есть человек должен был попрощаться с иллюзией того, что он обладает автономным источником силы и добродетели. Этот взгляд можно найти и у святых отцов, в творениях которых нередко присутствуют мысли о том, что Адама и Ева, не успев стать людьми, решили стать богами. Эти искушения в рамках христианской жизни тоже могут быть двоякими. Зачастую нам кажется, что можно перескочить чисто человеческие добродетели и сразу искать сверхъестественных даров – даров, которые выходят за пределы обычного, повседневного бытия. А вопрос о стяжании простых добродетелей, чисто человеческих, считается не совсем нужным, воспринимается той ступенькой, через которую можно перепрыгнуть. В конечном итоге дары Святого Духа не приобретаются, и чисто человеческие качества мы тоже можем растерять. Можно говорить об определенного рода нравственном крушении человека, когда он исполняется раздражением, нетерпимостью, трусостью, отсутствием серьезной эмпатии и т. д., при этом не приобретает никакой христианской добродетели. Соответственно, не нужно пренебрегать чисто человеческими добродетелями. Хотя их следует культивировать в рамках христианского подвига. Наблюдается упрек в сторону христиан, мол, мы раздражительны, злопамятны нетерпимы… К великому сожалению, зачастую это соответствует действительности, потому что мы перестали заниматься чисто человеческим. Нам показалось, что мы выше этого. Но и настоящего подвига, который мог бы привести к стяжанию даров Святого Духа, мы тоже не предприняли. Соответственно, мы остаемся ни с чем. Этого искушения нужно избегать. Второе искушение, которое может быть на нашем пути, – это попытка найти смысл жизни в чем-то масштабном. Не зря цитировали Ивана Карамазова как одного из самых ярких персонажей, созданных Ф. М. Достоевским. Он переживал экзистенциональные мучения по поводу великих идей, всеобщего страдания. Зачастую нам кажется, что если искать смысл жизни, то только в чем-то громком, значительном. И если его нет, то наша жизнь бессмысленна. Но все дело в том, что в такой ситуации мы пытаемся изменить свое окружение и свой социальный статус. Ищем каких-то сверхподвигов, которые в конечном итоге не можем понести, потому что нам нужно нечто большее, чем просто смысл, который может оказаться повседневным. Это, я бы сказал, самое высшее искушение, которое может быть у христиан, и, наверное, не только у христиан. Его тоже нужно избегать. Мы должны понимать, что для нас с вами есть определенного рода путь, и он заключается в том, что нам следует оставаться христианами в любой ситуации, в любом социальном статусе, в любом экономическом положении. Быть христианином повседневно у себя в квартире, со своими мужем или женой, со своими детьми не менее тяжело, чем решать мировую проблему страдающих младенцев или голодающих детей Африки. Это всем известно. В свое время даже святитель Феофан Затворник писал в некоторых своих письмах, что человек очень часто в повседневной жизни слишком быстро забывает о борьбе со злом и слишком быстро отдается ему, поэтому не знает, что быть христианином ежедневно, ежечасно, ежеминутно очень и очень тяжело. В результате, так как он не борется по-настоящему ежедневно со своими страстями, ему нужно искать объяснения смысла своего существования за пределами будничной жизни. И у апостола Павла, если вы помните, есть два высказывания, которые возвращают нас к теме повседневной борьбы со страстями, повседневного поиска смысла жизни. Он говорит: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван» (1 Кор. 7:20) и «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5:8). И хотя у меня небогатый опыт священнослужителя, мне в свое время приходилось наблюдать случаи, когда люди оставляли свои семьи потому, что считали такую жизнь слишком скучной, нудной, не видели в ней никакой христианской добродетели. «Вот если бы уйти с веригами куда-нибудь или сделать палатку где-нибудь в поле и творить там Иисусову молитву, тогда смысл жизни откроется. А на кухне готовить мужу и детям каждый день и не раздражаться – в этом смысла жизни нет». Смысл жизни в том, что мы должны ежедневно оставаться христианами. Смысл христианской жизни не в поиске ответов на мировые проблемы, не в познании каких-то метафизических истин. Он в том, чтобы быть хорошим христианином, стяжать христианские добродетели в повседневной жизни. И, казалось бы, эта ежедневная рутина, которая зачастую неинтересна и кажется бессмысленной, на самом деле и наполняет смыслом нашу с вами христианскую жизнь. Мир после Эсхатона Нельзя не сказать о том, что этот поиск не заканчивается нашей земной жизнью. Он уходит в Эсхатон (конец времен). И многие религиозные философы (В. Несмелов, М. Тареев и другие) полагали, что вопрос о стяжании и приобретении добродетелей сопряжен с изменением модуса существования воли. Наша воля склоняет нас с легкостью исполнять страстное, греховное и легко увлекаться поверхностными делами. И для того, чтобы волю «приструнить», направить в необходимое русло, необходимо рутинное постоянство. Я думаю, что здесь уместна аналогия с изучением какой-либо науки или приобретением какого-то навыка. Можно теоретически все понять, но тем не менее настоящего навыка и настоящего знания не приобретешь, пока нет ежедневной тяжелой кропотливой практики. И смысл христианской жизни в ежедневной кропотливой практике стяжания христианских добродетелей. Нужно упрочить свою волю так, чтобы когда будет Эсхатон, она восприняла это состояние как естественное для себя. Может быть, это непосредственно и не касается смысла жизни, но эсхатологический контекст христианских вероучительных истин очень важен для того, чтобы дать ему правильную ценностную и нравственную оценку. Если мы с вами обратимся к широким богословским просторам, то заметим распространенную теорию, которая называется оптимистическим богословием и утверждает, что все спасутся. Это, наверное, оптимистичная теория, ведь никто никому никогда не пожелает страданий, тем более вечных. Но мы с вами должны понимать, что вопрос страданий – это вопрос не только воли Божией, но и воли человеческой. И не надо представлять Бога как некоего бухгалтера, который ведет учет добродетелей и в конечном итоге говорит, что у кого-то дебет такой-то, а кредит такой-то, и таким образом легко решается жизнь человека. На самом деле важно не количество сделанных добрых дел и злых, а то, к чему привык человек, в чем приобрела навык его воля. И этот навык приобретения добродетели делает человеческое существо способным на дальнейшее пребывание в мире, где Бог будет «всяческая во всех» (1 Кор. 15:28). Несмотря на то рутинное состояние, в котором большинство из нас существует, мы должны совершать дела, которые начинаются в этой жизни, а заканчиваются в Эсхатоне – приобретать в повседневном бытии добродетели, которые сделают нас своими для Бога, воспринимающими мир после Страшного суда как свой мир, в котором мы чувствуем себя как в родном доме. Архимандрит Сильвестр (Стойчев)
Информация взята из миссионерского православного портала — www.dishupravoslaviem.ru
Св. Апостол Павел
(1 послание к Коринфянам, 13:4)
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине: вся любит, всему верит, уповает, все терпит. Любовь никогда не проходит».
Митрополит Антоний Сурожский
И откроется на Страшном Суде, что единственным смыслом жизни на земле была ЛЮБОВЬ!
Именно любовь, - ни вера, ни догматика, ни мистика, ни аскетизм, ни пост, ни длинные моления не составляют истинного облика христианина. Все теряет силу, если не будет основного - любви к человеку.
Архимандрит Рафаил Карелин
Когда Господь дает испытать любовь, то понимаешь, что это есть истинная жизнь, а остальное — серый сон. Только любовь делает жизнь глубокой, только любовь делает человека мудрым, только любовь дает силы с радостью нести страдания, только любовь готова страдать за других.
Святитель Николай Сербский
Когда любовь спешит навстречу любви, все теряет свое значение. Время и пространство уступают дорогу любви.
Святитель Николай Сербский
«Истинно любит тебя тот, кто втайне молится о тебе Богу».
Преподобный Сергий Радонежский
«Внимайте себе, братие. Прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную».
Монах Симеон Афонский
«Лить колокола и золотить купола храмов – хорошо, но это еще далеко от Любви.
Строить храмы и возводить монастыри – еще лучше, и это уже недалеко от Любви.
Утешать детей, стариков, больных и заключенных – это очень близко к настоящей Любви.
Помогать всю жизнь хотя бы одному страдающему человеку – это и есть истинная Любовь».
Ты должна иметь любовь, а любовь с крыльями: с одной стороны — смирение, а с другой — милостыня и всякое снисхождение к ближнему.
Митрополит Антоний Сурожский
Любить – значит, перестать в себе самом видеть центр и цель существования. Любить – значит увидеть другого человека и сказать: для меня он драгоценнее меня самого.
Митрополит Антоний Сурожский
«Если человек несет в себе большую любовь, эта любовь окрыляет, и все жизненные испытания переносятся с большей легкостью, поскольку человек несет в себе великий свет. Это и есть вера: быть любимыми Богом и позволять Богу любить себя во Христе Иисусе».
О Жизни
Святитель Лука (Войно-Ясенецкий)
«Я полюбил страдание, так удивительно очищающее душу. Ибо должен засвидетельствовать вам, что когда шел я по весьма тяжкому пути, когда нес тяжкое бремя Христово, оно нисколько не было тяжело, и путь этот был радостным путем, потому что я чувствовал совершенно реально, совершенно ощутимо, что рядом со мною идет Сам Господь Иисус Христос и поддерживает бремя мое и крест мой».
Императрица Александра Феодоровна Романова
«Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на борьбу и ссоры, особенно в священном кругу семьи».
Преподобный Амвросий Оптинский
Каждому из нас более должно заботиться о себе самом, о своей душе и о собственной пользе душевной, потому что, по слову Апостола, каждый из нас сам о себе воздаст слово Богу. У нас же путаница оттого и происходит, что мы все более склонны к вразумлению других и стараемся не только убедить, но и разубедить и доказать многоразличными аргументами.
Монах Симеон Афонский
«Истинная дверь всегда открыта, но люди бьются в двери, нарисованные на стене ими самими».
Преподобный Серафим Саровский
«Нужно удалять от себя уныние и стараться иметь радостный дух, а не печальный».
Преподобный Амвросий Оптинский
Жить проще - лучше всего. Голову не ломай. Молись Богу. Господь всё устроит. Не мучь себя, обдумывая, как и что сделать. Пусть будет, как случится - это и есть жить проще.
Господь сталкивает нас с людьми не напрасно. Мы вот все относимся к людям, встречающимся с нами в жизни, равнодушно, без внимания, а между тем Господь приводит к тебе человека, чтобы ты дал ему, чего у него нет. Помог бы ему не только материально, но и духовно: научил любви, смирению, кротости - словом, привлек ко Христу своим примером.
Если ты ему откажешь, ни в чем не послужишь, то помни, что он все-таки не будет лишен этого. Господь дает тебе случай сделать добро, приблизиться к Богу. Если ты не хочешь, Он найдет другого человека, который даст требующему должное и нужное ему.
Старец Паисий Святогорец
Когда человек осуждает, отгоняет от себя благодать Божию, становится беззащитным и потому не может исправиться.
Когда идёшь в гости к кому-либо из родных или знакомых, иди не для того, чтобы у них хорошо поесть и попить, а для того, чтобы разделить с ними дружескую беседу, чтобы беседою любви и искренней дружбы оживить свою душу от житейской суеты, чтобы соутешаться верою общею.
Об отношении к ближнему
Архимандрит Иоанн Крестьянкин
Пусть каждый человек, которого посылает тебе сегодня Господь на жизненном пути, станет самым важным, самым дорогим и самым близким для тебя. Согрей его душу!
Митрополит Антоний Сурожский
Приучи себя при первом взгляде на человека всегда от души желать ему добра.
Святитель Николай Сербский
Можешь помочь человеку – помоги, не можешь помочь – помолись, не умеешь молиться – подумай о человеке хорошо! И это уже будет помощь, потому что светлые мысли – это тоже оружие!
Святой праведный Иоанн Кронштадский
Когда в глазах твоих люди впадают в различные грехи против тебя, против Господа, против ближних и против себя самих, — не озлобляйся на них, ибо и без тебя много злобы в мире, но жалей их от души и извиняй их, когда они обижают тебя, говоря сам себе: Господи! отпусти им, ибо их путает грех, они не знают, что делают.
Преподобный Амвросий Оптинский
«…Потребно держаться совета святого Исаака Сирина: «стараться не видеть злобы человека». В этом состоит чистота душевная».
Преподобный Силуан Афонский
«Я никогда не прихожу к людям, не помолившись о них».
Святой праведный Алексий Мечёв
Старайся делать всякому добро, какое и когда только можешь, не думая о том, оценит ли или не оценит он его, будет или не будет тебе благодарен.
О браке и семье
Святитель Иоанн Златоуст
«Жена есть пристань и важнейшее врачевство от душевного расстройства. Если эту пристань ты будешь соблюдать свободной от ветров и волнения, то найдешь в ней великое спокойствие, а если будешь возмущать и волновать ее, то уготовляешь сам себе опаснейшее кораблекрушение».
Митрополит Антоний Сурожский
«Если дать Богу быть хозяином в доме, дом становится раем».
Святой праведный Иоанн Кронштадский
Которого ребенка не прогрели (любовью) родители и ближние до корня души, до корней всех чувств его, тот так и останется мертв духом для Бога и добрых дел.
Священник Александр Ельчанинов
Каждый день муж и жена должны быть новы и необыкновенны друг для друга. Единственный путь для этого — углубление духовной жизни каждого, постоянная работа над собой.
Старец Паисий Святогорец
Величайшее сокровище для людей, живущих в миру, — родительское благословение.
Святитель Тихон Задонский
Если хотите, чтобы дети ваши были благочестивыми и добрыми, будьте сами благочестивыми и добрыми, и себя в пример им ставьте.
Святитель Иоанн Златоуст
Сколько бы ни была ты раздражена, никогда не укоряй супруга в понесённом ущербе, потому что сам он — лучшее для тебя приобретение.
Святитель Феофан Затворник
Сколько кто сам любит своих родителей, столько будет любим и уважаем своими детьми, когда их Бог пошлет.
Святитель Тихон Задонский
Дети больше смотрят на жизнь родителей и отражают ее в своих юных душах, чем слушают их слова.
Святитель Иоанн Златоуст
Хочешь, чтобы жена повиновалась тебе, как Христу повинуется Церковь? Заботься и сам о ней, как Христос о Церкви.
Святитель Григорий Богослов
Если у тебя необуздан язык, всегда будешь ненавистна мужу. Дерзкий язык причинял зло часто и невинным. Лучше молчать, когда и самое дело вызывает на слово, нежели говорить, когда и время не даёт места нескромному слову.
О Боге и богопознании
Старец Ефрем Святогорец
Цель молитвы состоит в том, чтобы соединить человека с Богом, принести Христа в сердце человека. Где действие молитвы, там и Христос со Отцом и Святым Духом — единосущная и нераздельная Святая Троица. Где Христос — Свет мира, — там вечный свет мира: там мир и радость, там ангелы и святые, там веселье Царства.
Блаженны те, которые облачились в Свет мира — в Христа — еще в настоящей жизни, потому-что они уже начали носить одежду нетления…
Свт. Иоанн Златоуст
Послушай Бога в заповедях, чтобы Он тебя услышал в молитвах.
Митрополит Антоний Сурожский
«Бог приближается к нам всегда, Он всегда близок, но мы Его ощущаем только сердцем любящим и смиренным. Искорка любви у нас бывает, а вот смирения очень мало».
Святитель Николай Сербский
Для духовного человека в небесах существуют три окна: в первое смотрит верующий разум, второе открыто для уповающего сердца, третье - для любящей души. Тот, кто смотрит только в одно окно, увидит лишь треть неба. Кто смотрит сразу в три, тому открыто небо целиком. Святая Варвара прорубила три окна в башне, в которую ее заточил отец–язычник, чтобы так исповедовать свою веру во Святую Троицу. Чтобы увидеть Божественную Троицу в Ее Единстве, мы должны узнать самих себя как троицу в единстве. Ибо только троица может созерцать Троицу.
Митрополит Антоний Сурожский
«В Ветхом Завете увидеть Бога значило умереть; в Новом Завете встреча с Богом означает жизнь».
Этот вопрос православным христианам приходится слышать нередко. На самом деле он затрагивает куда более глубокую проблему, а именно – проблему Священного Предания, частью которого являются и труды святых отцов. О том, что такое Предание, и почему, как считает Церковь, без него Библию понять не получится, в новом материале «Фомы». Достаточно ли одной Библии? Вопрос о соотношении Священного Писания и Предания - камень преткновения в многовековых спорах православных христиан с протестантами. Последние уже в XVI веке провозгласили знаменитый тезис: Sola scriptura (лат. только Писание), утверждая, что для полноценной христианской жизни достаточно одного текста Библии. В нем, говорят они, содержится ровно столько, сколько нужно для спасения человека, а Предание - это какое-то позднее, выдуманное и совершенно лишнее нагромождение, от которого необходимо избавиться. Православные же богословы с таким подходом категорически не согласны. Церковь учит, что Священное Предание - это древнейшая форма передачи Божественного Откровения. Предание существовало до Священного Писания; оно первично по отношению к тексту Откровения. Понять это не так уж сложно, ведь даже в обыденной жизни мы сначала проживаем нечто опытно, а уже затем, при необходимости, этот опыт фиксируем в тексте. Кроме того, о первичности Предания по отношению к Писанию свидетельствует и сам библейский текст. Так, из той же книги Бытия мы узнаем, что Бог непосредственно общался с Адамом, Авраамом, Исааком, Иаковом, Моисеем. Мы видим, что Авель знает, как приносить жертву Богу от первородных стада своего и от тука их (Быт 4:4). Ной знает какие животные «чистые», а какие «нечистые» (Быт 7:8). Авраам знает, что такое десятина, когда дает ее Мелхиседеку, царю Салима (Быт 14:20). И, заметим, никто из них не читал Писание, которое тогда, очевидно, еще и записано не было. На протяжении многих веков ветхозаветные праведники жили без сакрального текста Писания, так же как, впрочем, и ранние христиане долго обходились без текста Нового Завета, сообразуя свою духовную и повседневную жизнь с устным Преданием Церкви. Таким образом, можно сказать, что Писание - это записанная часть Предания, и именно поэтому они не существуют друг без друга. Сами апостолы неоднократно призывали верующих держаться Предания: Хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания так, как я передал вам (1 Кор 11:2); Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим (2 Фес 2:15); Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас (2 Фес 3:6). Более того, само появление зафиксированного в тексте Божественного Откровения, по мысли святителя Иоанна Златоуста, было связано с нарастающим падением человеческих нравов, с духовной «глухотой», которая все больше распространялась среди людей: «По-настоящему, нам не следовало бы иметь и нужды в помощи Писаний, а надлежало бы вести жизнь столь чистую, чтобы вместо книг служила благодать Духа, и чтобы, как те исписаны чернилами, так и наши сердца были исписаны Духом. Но так как мы отвергли такую благодать, то воспользуемся уже хотя бы вторым путем». «Белые пятна» в Священном Писании Интересно, что если мы «вычеркнем» из Божественного Откровения Священное Предание, то в библейском тексте тут же появляются «белые пятна» - своеобразные содержательные провалы, заполнить которые без посторонних источников не представляется возможным. Так, например, в книге Бытие говорится от лица патриарха Иакова его сыну Иосифу: Я даю тебе, преимущественно пред братьями твоими, один участок, который я взял из рук Аморреев мечом моим и луком моим (Быт 48:22). Однако в самом Писании (книга Бытие) нигде не говорится о военных действиях, которые совершал Иаков по отношению к Аморреям с «мечом… и луком» в руках. Апостол Павел в Послании к Тимофею пишет как об общеизвестном факте, что Как Ианний и Иамврий противились Моисею, так и сии противятся истине, люди, развращенные умом, невежды в вере (2 Тим 3:8). Вновь возникает вопрос: откуда Павел почерпнул этот рассказ, если во всей Библии об этом конфликте неких Ианния и Иамврия с Моисеем нет ни слова? В своей проповеди перед иудеями архидьякон Стефан сообщает: И научен был Моисей всей мудрости Египетской, и был силен в словах и делах. Когда же исполнилось ему сорок лет, пришло ему на сердце посетить братьев своих, сынов Израилевых (Деян 7:22–23). Снова: во всем Ветхом Завете не сообщается, в каком возрасте Моисею пришло… на сердце посетить братьев своих. И таких примеров в Библии значительное количество. Но есть и куда более принципиальная проблема. Читатели Нового Завета наверняка сталкивались с тем, что после прочтения всего комплекса текстов не находили в нем хоть сколько-нибудь развернутого учения о некоторых принципиальных основах христианской жизни, например, о таинствах. Возникает вопрос: с чем связано такое молчание? И вопрос этот неразрешим в рамках принципа «только Писание». Впрочем, и сама содержательная структура Нового Завета оказывается несколько размытой - в ней возникают логические неувязки, туманные места, не поддающиеся окончательной дешифровке. Что, например, означают слова Иисуса Христа о Хлебе Небесном, о виноградной лозе, о воде, текущей в жизнь вечную? Или к чему призывает апостол Павел, говоря: Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем (1 Кор. 11:28–29)? О какой лозе, воде, хлебе и чаше идет речь? Сам новозаветный текст однозначного ответа нам не дает. Однако все эти вопросы и проблемы тут же снимаются как только мы включаем Писание в его родную среду - то есть в Предание. Протоиерей Иоанн Мейендорф прямо пишет, что приведенные выше изречения Христа «не могут быть вполне поняты без знания о том, что христиане в первом веке совершали Крещение и Евхаристию». Изречения о чаше, виноградной лозе и хлебе приобретают законченность и ясность, как только мы включаем их в сферу Предания. И это еще раз демонстрирует: Писание и Предание - взаимообусловлены и нерасторжимы. Только их единство обуславливает концептуальную завершенность Божественного Откровения. Предание - это условие истинного понимания Писания, эталон, многовековой опыт прочтения и осмысления Библии Церковью, ориентируясь на который, и сам христианин может читать Откровение, не рискуя исказить его смысл. Можно вспомнить характерный сюжет из книги Деяний, когда евнух, читавший Ветхий Завет, на вопрос апостола Филиппа: Разумеешь ли, что читаешь? - отвечал: Как могу разуметь, если кто не наставит меня? (Деян 8:30–31). Предание как раз и «передает» верующему человеку это наставление, касающееся, правда, не только того, как читать Писание, но и того, как спастись. Вне Церкви нет ни Предания, ни Писания Предание, как и Писание, существует только для Церкви и только в рамках Церкви. Вне Церкви не существует ни Священного Писания, ни Священного Предания. Священномученик Илларион Троицкий прямо пишет об этом: «Священное Писание - одна из сторон общей благодатной церковной жизни, и вне Церкви Священного Писания, в истинном смысле этого слова, нет». И Алексей Хомяков замечал, что «вне Церкви живущему непостижимо ни Писание, ни Предание, ни дело». Поначалу такие заявления покажутся декларативными и в некотором смысле даже чересчур громкими. Однако если мы зададим верный контекст, то все возможные недоразумения отпадут сами собой. Предположим, я очень хочу, чтобы вы открыли для себя музыкальный мир Стравинского. Возможно, я даже неплохо разбираюсь в его творчестве и могу прочитать о нем целую лекцию, а потом прислать еще несколько хороших академических статей. И вы все это покорно выслушаете, прочитаете, усвоите, но музыку Стравинского все равно для себя так и не откроете. Потому что не произошло самого главного - встречи с этой музыкой, полного в нее погружения, непосредственного соприкосновение с тем, как ее исполняет оркестр. Так же и с Писанием и Преданием. Рассказывать о них можно сколько угодно, исследований проштудировать сотни и тысячи. Но без личной встречи, без непосредственного построения своей жизни по Писанию и Преданию они так и останутся всего лишь любопытными артефактами человеческой истории. И встретиться с ними, открыть их по-настоящему возможно только в Церкви, которая уже не одно тысячелетие непрерывно живет и дышит Преданием и Писанием в постоянной преемственности «исполнителей» Писания и Предания, то есть святых. Святость - свидетельство жизни по Преданию и Писанию, подлинного воплощения полноты Божественного Откровения в судьбах конкретных людей, но в первую очередь - в жизни Иисуса Христа. Как музыка Стравинского тогда только становится подлинно явленной нам, когда мы слушаем ее в живом исполнении, так и Предание и Писание тогда только во всей полноте открывается нам, когда мы пребываем в Церкви, когда мы сопричастны опыту святости. Самое же глубинное переживание Предания возможно только в таинстве Причастия. Евхаристия - средоточие Предания и Писания. Божественное Откровение во всей своей полноте было дано Церкви единожды - в день Пятидесятницы. Все последующие века это Предание во всем его разнообразии лишь развертывалось и последовательно разъяснялось христианами. И постановления Вселенских Соборов, и догматика, и учение святых отцов, и иконографический канон, и церковная архитектура, и библейский канон - все это и есть Священное Предание. Потому учение Церкви не эволюционирует и не развивается в своем содержании. Оно только проявляется в истории человечества, в жизни святых людей. Блаженный Августин, который и сам по-настоящему открыл для себя Предание и Писание, когда встретился с великим святым Амвросием Медиоланским, как-то написал парадоксальное: «Я не веровал бы Евангелию, если бы не побуждал меня к тому авторитет кафолической Церкви». И мы вслед за великим святым можем добавить: «Я не уверовал бы в Предание, если бы не побуждал меня к тому авторитет кафолической Церкви». А авторитет самой Церкви - всегда живущий в ней Святой Дух. Тихон Сысоев
